Этап 10. Эмоции.

Модераторы: Amilda, Flavella

Этап 10. Эмоции.

Сообщение Flavella 05 Декабрь Суббота, 2009 15:00

Тема: Эмоции.
Количество участников: 7
Сроки: до 06.12.2009.

Добавлено спустя 53 минуты 36 секунд:
Итак, раз все не решаются быть первооткрывателями. Я выкладываю свой рассказ первой :P

На прокат.

Это был обычный такой мальчик. Ну, положим юноша – но уж всяко не мужчина. Мужчина, он ведь какой? Гора! Гвоздь! Оплот уж, по крайней мере. А мальчику – юноше, то бишь, до оплота не хватало зарплаты, до горы – здоровья, а для гвоздя... тут уж он и сам путался, чего же именно ему для этого не хватало; однако факт был налицо – если и гвоздик, то чисто декоративный.
Жил он так да был, и никому вроде бы не мешал – протирал себе штанишки в никому не нужной бюджетной конторке на окраине города, сочинял порой недурственные стишки, глядя в замызганное окно, да мечтал о консерватории. О консерватории ему, разумеется, только и оставалось что мечтать – голоса у него не было, а других в двадцать два туда без образования не берут, уж повелось так. Однако, у хорошей мечты ведь самый смак в несбыточности – а иначе что это за мечта такая? План какой-то. Тьфу, неромантично-то как. А консерватория – вот это было романтично, и в меру возвышенно. Причастность к высоким искусствам казалась мальчику чем-то вроде оправдания собственной мягкости – именно этот синоним слова "никчемность" юноша любил использовать в свой адрес, когда предавался размышлениям. Мол – да, по морде ублюдку он дать конечно не может – но зато послушайте, как играет! Ну и стишки, снова-таки пишет. Творческая, стало быть, интеллигенция. Кудрявый и возвышенный.
Так он размышлял в своей конторке, сидя за старой, из дома принесенной кружкой, и потягивая мутноватую вижимку из трижды утопленного чайного пакетика. Жизнь себе катилась, мать охала украдкой, но работала на износ; и денег вроде бы на все хватало: и однушку оплатить, и курточку раз в два года обновлять. Тишь да гладь, семейная идиллия. Да только все в мире этом склонно к переменам; не была исключением и жизнь нашего героя – он ведь тоже под луной ходил, и тень отбрасывал исправно. Не обошла и его стороной судьба: озарила его захолустье восходящая звезда Ирочки.
Ирочка, как нетрудно понять, была секретаршей. Умом не блистала; но занимаемая должность этого не требовала – напротив, ум тут мог только помешать; и вся система желез внутренней секреции Ирочки повинуясь всесильному и всепонимающему подсознанию, подавляла его как могла. А могла неплохо. Этому однако сопутствовал побочный эффект; для профессии Ирочки как нельзя более подходящий. Ежели не углубляться в физиологию, то можно сказать, что жила Ирочка любовью.
Любовь! Пожалуй, это и есть тот лом, против которого приемов не придумал еще никто. Не помогает даже осознание того, что ты суть есть никчемный молодой инженерик с залысинами вместо кудрей и двумя сотнями вместо зарплаты. Любовь – она вообще штука коварная. Кажется, что горы сдвинуть можешь – и ведь можешь, да только вместо этого бегаешь за предметом обожания как щенок. Вот юноша и бегал; окрыленный, так сказать, биохимической перегрузкой творческих мозгов. Начались цветы, конфеты и кино. Закончилось мясо на ужин, и свободное время у матери – какое уж тут свободное время, с подработками-то да на полторы ставки. Пожилая женщина, одинокая мать – ни на что другое она и не рассчитывала, и без тени жалости к себе приготовилась стать одноразовым космодромом для запуска сыночка на следующую планету – авось, там борщ сварят да носки заштопают; она-то не вечная. Бедная женщина не понимала, что сынок намылился ни много ни мало, а в другую галактику.
Нельзя сказать, что у юноши не было шансов. Дураком он не был, говорил достаточно сладно, и вообще – люди с него б вышли, если бы не... Если бы не _ч_т_о_ – этого не знал никто, и уж тем более наш мальчик. Но его роман цвел и пах, а посему его мировосприятие не позволяло ему заметить одну простую вещь: на Ирочку положили глаз.
Глаз положил не кто-то, а Сам. Точнее, его сын, который - как водится в таких случаях - был заместителем Самого, и Им – только маленьким. Любовь – она ведь штука глупая, хоть и мощная. На замов действует не хуже, чем на смертных инженеров. Юноше намекнули раз, намекнули два. Подбросили несколько килограмм бумажной работы, лучшего в мире утилизатора лишней жизненной энергии – не помогло и это. Тогда его вызвал для душевного разговора заместитель директора, и в несколько простых фраз попытался обрисовать ситуацию, перспективы ее развития, и оптимальный вариант решения. Юноша возмущенно отказался, не менее возмущенно лишился премии, и твердой походкой вышел из кабинета, хлопнув дверью. Ирочка млела от разгоравшихся вокруг нее страстей, и размышляла над тем, в какое кафе потащить влюбленного шефа. А юноша хорошенько попсиховал на потеху коллективу, ударил шкаф, ушиб руку, и ушел домой на десять минут раньше. В знак протеста. А по дороге к остановке его молча и крепко отметелили трое. Без увечий, но вполне живописно и доходчиво.
Юноше очень повезло, что это было в пятницу. Уж на что он был натурой творческой, но реакцию матери на окровавленное пальто и синюю рожу просчитал весьма реалистично. Почистившись и обтеревшись снегом, он дотопал до телефонной будки, позвонил матери, и радостным голосом сообщил, что едет в гости в Ирочке, и что скорее всего поедут на дачу – ты мол не жди. Счастливая мать на радостях заварила чайку, а сын поплелся в метель, что называется, на автопилоте.
Мозги у юноши, к счастью, водились; а может просто везло – так или иначе, но через два часа он вышел к центру. Тут было светло, людно, а в метро – еще и тепло. Туда он и сунулся, чтобы хоть как-то отогреться перед неизбежной ночной зимовкой. Далеко идти – да и вообще двигаться – не хотелось, поэтому он ограничился спуском по длинной металлической ленте, и привалился плечом к побелке, прямо через несколько шагов от эскалатора. Недовольный народ матюкался, но обходил. Неподалеку безногий дед наигрывал на аккордеоне развеселые мелодии, подмигивая девицам и кивая подающим. Их было, кстати, не так уж и мало. Юноша подковылял поближе, и сполз по стенке рядом с дедом – сотрясение мозга штука неприятная, особенно на хилый организм. Дед не возражал.
Поток людей потихоньку иссякал. Пару раз мимо проходили метрополитенные менты, но дед арендовал помещение легально, и имел полное право на прием гостей. Юноша тем временем немного оклемался, и вошел в ту фазу жалости к своей персоне, когда испытывать ее уже не противно, а как-бы даже приятно.
- Вот ведь как все странно выходит, - неожиданно пробормотал юноша. Дед покосился, но играть не перестал, хотя в кепку уже давно никто ничего не кидал – время позднее, некому.
- И вроде человек я, а вроде как и нет – с другой стороны, - пояснил юноша, входя во вкус. Монологи плохо удаются, когда тебе очень хорошо; зато когда очень плохо – аж сами из тебя просятся. – А все почему? Что во мне лишнее, чего не хватает?
Дед не отвечал, но улыбался. Мол – чего там, сам ведь знаешь все. Чего спрашивать попусту, когда все ясно?
- Дед, а дед, - задумчиво протянул юноша, вставая. Монолог ему наскучил – он тут раненую душу изливает, а старый козел зубы скалить вздумал. Песенки эти еще... – юноша переборол искушение пнуть калеку ногой, поразившись переполнявшей душу злобе. И тут же спросил себя – а что мешает? Что мешает-то вечно?.. Пнул бы – может и полегчало бы.
- Дед. Купи совесть, а? – ляпнул юноша. Это были не слова, и даже не мысль – просто что-то вылетело из разбитой головы через переднее отверстие. Юношу качнуло, снова возвращалась тошнота. Он развернулся, и успел сделать несколько шагов к эскалатору, прежде чем сообразил, что шагает в тишине. Что-то зашуршало.
- А?.. – обернулся юноша. Перед ним лежала дедова кепка – калека отставил аккордеон в сторону, и подтолкнул ее, когда парень стал уходить. В кепке серебрился пятак. Осоловело уставившись на него, юноша наклонился, и сгреб его в пятерню. Поднял, посмотрел: так и есть, обычный пятак. Пожалел, что не пнул деда.
- Пошел ты... – он хотел матюкнуться, но передумал. – К черту.
Дед захохотал. Юношу продрал мороз по коже: акустика купола, усиливающая аккордеон, искажала смех до того жутко и мерзко, что по эскалатору он взбегал легкой трусцой, забыв о саднящем затылке. На выходе из метро наткнулся на патруль, лишился последней десятки, зато переночевал в относительно теплом обезьяннике.
А когда вышел из него, то обнаружил, что никогда не чувствовал себя лучше. Он был молод, и его окружал чертовски интересный, и полный возможностей мир. Было весело, легко, и главное – абсолютно ясно что делать дальше. Все оказалось настолько просто, что было даже смешно. Домой он шел посмеиваясь.
Мать конечно ахнула - лицо распухло дай Боже – но он несколькими резкими фразами осадил ее, велел приготовить ванную, и с наслаждением поплескался в горячей воде. Потом поел, поспал, одел вычищенное пальто, взял остаток денег из ящичка в допотопном серванте, и куда-то ушел. Вернулся поздно; испереживавшаяся мать с удивлением отметила отсутствие перегара. С еще большим удивлением она, проводив его на следующий вечер, обнаружила в ящичке полторы тысячи.
Полторы тысячи превратились в четыре, мать обзавелась синяком на плече и отчетливым пониманием того, что она, первое – увольняется, второе – регистрируется как частный предприниматель. А юноша спокойно пошел в свой отдел, сел за стол, размочил пакетик в кипятке, и стал прилежно перечерчивать и переписывать свои килограммы бумажной работы.
Ирочка гуляла с новым ухажером, заместителя зауважали уже не за фамилию, а за личность и крепкие управленческие качества, над юношей посмеивались за глаза, а мать юноши оформляла договор аренды. Город обсуждал серию убийств таксистов – все сходились на том, что зверствовали какие-то гастролеры, и что надо бы аккуратнее ходить по вечерам. Юноша соглашался – верно мол, вот на меня посмотрите – чем неизменно радовал понимающий коллектив.
Шло время. Юноша так и сидел за своим столом, резко постаревшая мать владела, как говорится, "динамично развивающимся бизнесом", и от понимания корней динамики его развития пыталась пить. Попытки сын жестко пресекал, но было ясно, что долго мать на грани срыва не протянет; и он с некоторой досадой поглядывал на слабое звено, и по совместительству единственного близкого человека. К счастью, ждать оставалось немного: вся контора обсуждала скорую свадьбу Ирочки. Кроме традиционного стола ожидалась легкая блажь от руководства в виде премиальных: гулять так гулять.
Отгуляли на славу. Юношу тоже пригласили, и он пришел – покушал, поулыбался. "Знает свое место", - удовлетворенно отметил жених, выпил, закусил, и поехал на настоящий стол – для своих; а оттуда, с невестой – на дачу. Три медовых дня – и на работу; благо Ирочке, как все шушукались, уже недолго работать-то осталось.
И впрямь, недолго. Потому что на второй день Ирочка пошла в парикмахерскую, и больше ее не видели.
Ну, не то чтобы прям совсем. Тело-то конечно нашли, и довольно быстро. Новоиспеченный муж ездил на опознание, а с опознания – прямиком в кабак. Оно ведь любой гвоздь при желании согнуть можно, а не только декоративный. Новость об убийстве с изнасилованием прокатилась по микрорайону, ловить маньяка приезжали сыщики из столицы, а юноша конечно погрустил, да и уволился через месяц, переписав на себя бизнес уже официально, и позволив матери наконец-то добить искалеченное сознание водкой. Организм женский вынести может многое, но не все; и вскоре юноша зажил в гордом одиночестве. Разбавляемом, конечно, разнообразными девицами да иными развлечениями.
Дела он вел легко и непринужденно. Бизнес представлялся ему вещью простой настолько, что прямо таки и говорить неприлично; ума у него было в достатке, и через год фирму было не узнать. Столь бурный рост чужого бизнеса не мог не вызвать интереса со стороны частных охранных организаций, и юноше предложили протекцию всего лишь за три четверти. Юноша с радостью согласился, и как оказалось на следующий день – с такой же радостью заложил свой бизнес остальным "буграм" города. Получилось некрасиво, мальчики поссорились, но не сильно – одно ведь дело делали, корпоративная солидарность. Искалечили заместителя, помучали для порядка бухгалтершу – и поехали себе дальше, да только не очень далеко уехали.
Тем временам сейчас посвящено очень много блатных песен, и не менее – кладбищенских холмиков. Однако, как раз в то время и родились лидеры новой эпохи – той, в которую нам посчастливилось жить. Одним из таких лидеров стал и наш мальчик, юноша – которого теперь и мужиком-то ни у кого язык не поворачивался назвать: только хозяином.

Эпилог.
В этот, ничем не примечательный осенний вечер, к аэропорту подъехал кортеж. Из центрального бентли вышел, зябко кутаясь в дорогой плащ, небольшой человек. Его окружала, как водится в таких случаях, группа физбезопасности; однако – как тоже водится – не маршрут хозяина подчинялся требованиям охраны, а охрана бегала за хозяином. Человек, когда-то бывший юношей – и даже мальчиком – скучающе зевнул, поежился, и зашагал было к терминалу; когда до его ушей долетел отголосок мелодии. Хозяин задумался. Силовики переминались с ноги на ногу, и водили вокруг человека антиснайперские хороводы – такие остановки были вполне в духе шефа.
Хозяин пошел вперед. На отшибе парковки, в пыли, на замызганном куске ковра, сидел безногий дед, и наигрывал на аккордеоне развеселую мелодию.
Хозяин остановился. Щелкнул пальцами. К нему подскочил услужливый секретарь: женщин на эту позицию хозяин не принимал.
- Дай пятак.
Секретарь растерялся, замешкался, и получил пощечину. Будучи профессиональной шестеркой, он взбодрился, сообразил и быстро оббежав охрану протянул хозяину чудом у кого-то завалявшуюся реликвию.
Монета полетела в лицо деду, и тут калека отколол странный номер: неуловимое движение, и серебристый кружок очутился в зубах у нищего.
- Гони назад, - выплюнул слова хозяин.
Дед хрюкнул, и проглотил монету. Хозяин не спеша подошел, и несколько раз, с оттяжкой, явно наслаждаясь, пнул старика. Ненормальный калека хохотал; аккордеон упал в пыль, взвыв как раненная гиена. Хозяин брезгливо отошел от нищего.
- Я не лечу. Едем домой.
Впоследствии их допрашивали, некоторых – с пристрастием; но все твердили одно: именно эти слова хозяина были последними. Добравшись до дома, хозяин молча прошел в свой кабинет, и ровно через десять минут застрелился. Вбежавший секретарь с оторопью наблюдал, как густая кровь хозяина заливает две старые фотографии: какой-то кудрявый юноша, с матерью и с подругой.
Не юноша даже – так, мальчик.
Отныне следуйте примеру моему: все ясно увидав, не верьте ничему(с) Жан-Батист Мольер
Аватара пользователя
Flavella
Мачка
 
Сообщения: 165
Зарегистрирован: 08 Июнь Среда, 2005 20:59

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение Mantis 05 Декабрь Суббота, 2009 16:01

второй пошел

Eugenics : Eternity For a One Day
A long time ago in a galaxy far, far away...
Хейморы- гуманоидная раса, открывшая способ останавливать старение тканей и огранов, при помощи хвергельмира.
Хвергельмир-вещество заменяещего жидкую ткань в организме хеймор.
Нильфхейм- родная планета хеймор.
Нальгфар- изначально организация ученых Нильфхейма, которые изобрели хвергельмир. Позже после дней Фимбульветра -организация контроллирующая популяцию хеймор, проводящая негативную евгеническую политику.
Фимбульветр -социальный переворот на Нильфхейме, вследствии массового применения хвергельмира и резкого увеличения популяции хеймор.Сопровождался массовыми чистками среди населения под предлогом очищения генофонда хеймор от балласта.
Хель - глава Нальгфара,
Фенрис - сотрудник Нальгфара.




...Небо над Нильфхеймом... Тяжелые свинцовые тучи, как обычно прячущие в своих объятиях верхушки причудливых зданий на главной площади. Вечный полумрак и холод под призрачным болезненным светом двух светил...Фенрис зябко передергнул плечами, поднимая взгляг к огромному строению в самом сердце города. Башня Стражей, сердце Нальгфара, опухоль, которая пожирала его разум, его тело невидимыми метастазами. Но что значит его боль для них, что значит он сам для извечного и всесильного главы Нальгфара, который подобен богам далекого прошлого, тех кто обитал на этой суровой земле. А место богов в небесах, там за серым покровом туч среди ясного неба и бесконечного света, они никогда не коснуться стопами божественных ног этих серых камней мостовой, никогда не снизойдут до простого смертного... И поэтому он должен предстать перед богом Нильфхейма сам, пройдя все круги ада, начиная от своего рождения и до этой минуты,когда ему остается только повинуясь приказу войти в Башню Стражей, подняться на последний этаж, предстать перед ним и.. наверное, умереть. Он понимал, что все живое, когда-нибудь умирает и даже открытие хвергельмира не остановило круговорот жизни и смерти на Нильфхейме, хотя и сделало его болезненно-извращенным. Хейморы по-прежнему умирали, как и много тысячелетий назад, только не от старости, болезней, а по тому, что не несли в себе генов избранных богом Башни Стражей. Фенрис много лет назад узнал, что он не избранный.. и ему надлежало умереть, чтобы не осквернять главу Нальгфара своим существованием. Но он не хотел умирать.. умирать просто потому, что мир вокруг решил, что не нуждается в нем, потому что некое существо завладело этим миром, как картонным домиком с марионетками.

-Нет, неееееет, нет, - истошный женский крик то и дело прерывался всхлипами, переходящими в рыдания. Он никогда не видел мать такой, как сейчас. Обычно спокойно-отстраненная, она была скалой за которой можно было укрыться от любой беды. Она была истинной дочерью своего народа- немногословной, ровной и надежной. Скалой... Но с трещиной внутри, которая с годами только увеличивалась и наконец скала оказалась раздробленной на куски, которые уже никогда не собрать вместе в единое целое... Она осталась камнем, но уже не способна никого защитить.
-Они приходили, - всхлип, - и забрали его. Сказали, он подлежит уничтожению, согласно кодексу Нальгфара..
-Но ты же знала, это должно было когда-либо с нами произойти, -отец как всегда был мягок, но даже его голос сейчас подрагивал, - ты это знала с самого начала, когда пришла в мой дом.
- Знала, знала, знала.., -он поежился словно его разом пронзил порыв холодного уличного ветра, мать сейчас больше всего походила на чудовище. Но почему? Мальчик глубоко вдохнул. Почему?
- Да, я знала, знала, знала..- все повторяла она как заводная, отец не пытался ее прервать или успокоить. Зачем? Почему? Почему она такая? Потому, что брата забрали и убъют? Но она говорит, что знала. Знала о чем? Что нарушает закон, рожая их с братом? Но почему она теперь стала такой?
- Знала, знала, всегда знала..
Она просто чувствует.. Ей больно.. Эта мысль пронзила его, как молния.. Она просто думала, что ее это не тронет, просто хотела поступать, как ей вздумается, хотела кому-то что-то доказать. Но вот пришел час расплаты и она больше не скала. Нет, она не изменила свою сущность,материю, она осталась камнем, но ... у этого камня нет больше целостности и никогда не будет. Потому что ей больно.. Потому, что она не смогла победить чувства внутри себя и они хлынули через маленькую трещину потоком, крушащим все на пути..
Но почему его не забрали? Почему оставили? Чтобы он видел, что его ждет? Чтобы готовился к уготованной ему судьбе?

Холодный ветер с моря подул в лицо Фенриса, оставляя на губах привкус горьковато-соленой воды. Да, он не смирился, ни на миг. Все эти годы он боролся. И, наверное, только сегодня, держа в руках предписание явиться на аудиенцию к главе Нальгфара Хелю, он начал понимать, что на самом деле чувствовала тогда его мать. В тот день, когда его брата уничтожили, как непригодный генетический материал. Она знала, что нарушает слишком много устоявшихся правил, она знала, что будет с детьми которых она родит, но не смогла смириться. Ведь она была скалой, сильной и непокоримой, она была готова бросить вызов всему миру. Но в итоге мир растоптал ее, даже не поняв, что она сопротивляется. К чему все эти годы борьбы, если итог все равно известен. И вот он оказался в той же ситуации. Казалось, у него был шанс, он так много добился, так много узнал, так хотел жить. Но.. судьба ждет встречи с ним на последнем этаже Башни Стражей. Он взглянул вверх, словно мог пронзить взглядом пучину стальных туч и легкая улыбка заиграла на его губах.
- По-крайней мере я увижу, что ты из себя представляешь.. тот кто слишком заигрался в Бога.

- Решил навсегда остаться молодым, парень? - лицо хеймора средних лет в форме Нальфгара было спокойным и добрудушным. Он с некоторым интересом смотрел на высокого юношу с копной угольно-черных волос и светло-серыми миндалевидными глазами, - не слишком ли ты торопишься?
- Нет, я давно готов.., - парень на миг запнулся, словно сверяясь с невидимым текстом внутри себя, - готов принять хвергельмир.
- Ну послушай, ты ведь еще так молод, поживи, пусть не до старости, но еще лет 10-15. Что значит этот миг перед вечностью, - хеймор усмехнулся, - неужели тебе так хочется остаться зеленым юнцом, тебя всегда будут воспринимать неадекватно, тебе будет трудно..
- Я готов, - серые глаза были непреклонны. И казалось вечность уже коснулась их, стала их частью, даже без применения хвергельмира.
- Хорошо.. эээ.. парень..
- Фенрис.
- Что ж, Фенрис, по твоим глазам вижу ты готов. Давай документы, - хеймор взял протянутую генетическую карту, повертел в руках, - надеюсь тебе известно, что карта должна быть твоей, мы не проверяем их, в этом нет необходимости. Если карта не твоя- ты просто умрешь во время процедуры. Ты это понимаешь? - парень опустил взгляд и молча кивнул, - так карта твоя?
- Да, моя. Я готов, - и снова тяжелый серый взгляд уперся в замершего с картой в руках хеймора.
- Да будет так парень, в любом случае вечность ждет тебя в гости сегодня.


Вечность.. В тот день он был близок к ней, как никогда. Даже сегодняшний день не страшил его настолько, как тот. День модификации, когда ему ввели хвельгельмир. Фенрис глубоко вдохнул и спокойным шагом направился к Башне Стражей. Остановившись около привратника, он не дожидаясь вопроса протянул ему приглашение.
- Личное приглашение Хеля, - будничным тоном заметил он.
Хеймор вздрогнул словно при нем упомянули о чем-то столь неприятном, что враз пробило все его самообладание.
- Вижу, - острывисто бросил он, отводя взгляд, словно его уличили в чем-то настолько ужасном, что никакая ложь уже спасла бы его положение, - проходите. На последний этаж.Хотя думаю вам это известно, - и страж отвернулся к пульту управления замками, потеряв, казалось, весь интерес к пришедшему гостю.
Тяжелая дверь распахнулась и Фенрис шагнул в залитый мягким светом мир Башни.

Мир вокруг него сузился до размеров маленькой палаты со множеством трубочек и приборов. И свет, столько света в этом крохотном мире. Он не знал, умирает ли он, или продолжает жить. Все стало таким далеким и нереальным, кроме мерцающей жидкости хвергельмира текущей из многочисленных трубок в его сосуды, наполняя их вечностью... правда которой из них? Жизнью ... смертью.. Хотя, что есть хвергельмир- он убивает и возрождает одновременно.Итог всегда один- ты уже никогда не будешь таким как прежде, время остановиться для тебя.. И эта боль, эта чудовищная боль, потому что клетки его организма умирают.. его мозг умрет последним. Мама, ну зачем ты пошла на это? Зачем дала мне жизнь, зная, что она не стоит ни гроша в этом мире? Зачем я пошел на это? Зачем я подменил свою генетическую карту твоей? Ведь я знаю, что мои шансы выжить меньше 70%. Но что если я выживу? И это стало последним, прежде чем сознание покинуло истерзанное болью и хвергельмиром тело.

Свет.. Мягкий, ласкающий, казалось, все органы чувств. Тех самых, которые вне закона в этом мире. Чувстовать, проявлять эмоции - нонсенс, дикость в современном мире.Фенрис тряхнул головой, пытаясь таким образом избавиться от назойливых мыслей. Временами ему казалось,что он полностью справился с ними, он был таким как все, у него были маски на все случаи жизни. Окружающие говорили о былых чувствах, они даже пытались изображать их слабое подобие на своих лицах, но это были только слова, только жесты.. Просто красивые обороты, безо всякого содержания, без искры. Нужна ли была эта исра в этом холодном, неприветливом мире серого камня и туч, Фенрис не знал. Но знал он другое- отсутсвие чувств у хеймор, выгодна чудовищу из Башни. Хейморами стало легче управлять, мало какие действия Нальгфара могли их задеть, и их совершенно не волновали события генетических чисток среди населения Нильфхейма и колоний. Он столько раз задавал себе вопрос- почему он не должен существовать?Что в нем не так? Вся его жизнь, все жертвы только для того, чтобы понять это. Он помнил свою первую успешно провернутую авантюру, которая открыла ему дорогу - хоть его не уничтожили, его генетическая карта была далека от тех, кто мог надеяться на вечную жизнь. Ему пришлось воспользоваться картой матери, потому как сотрудники Нальгфара делают проверку только на то, что у тебя нет дефектов и то, что являешься ребенком той, кого зовешь матерью. Карта матери подходила на все 100, он знал проблема была в отце, но все равно его шансы пройти модификацию по такой карте снижалась больше, чем на 30%. Он рисковал, он остался навсегда несуразным подростком, но выигрыш оказался фантастическим: он смог получить гражданство, право на обучение и работу в структурах Нильфхейма. И этот шанс он использовал по полной.
-Господа, позвольте представить вам нашего нового сотрудника, - раздались пара жидких аплодисментов, - Фенрис был лучшим в своем выпуске. Он прирожденный ученый, способный на многое.
-Очень приятно, - заметила хеймора с высокой прической в углу лаборатории, она даже не повернулась чтобы посмотреть на новичка, - нам необходимы еще одни умелые руки и..- она по-прежнему изучала что-то в трехмерной модели перед собой, - и сообразительные мозги, конечно. Тут она резко повернулась и ее голубые глаза оценивеюще пронзили стоящего на пороге юношу в форме ученого Нальгфара.
- Когда ты прошел модификацию, детка?- усмехнулась она, - в 17?
- В 16, - парень смерил ее не менее оценивающим взглядом, - а что это имеет большое значение, .. начальник
- Нет, никакого, если тебя все устраивает, - она снова отвернулась, словно в доли мгновенья потеряв к нему всякий интерес, - меня тем более. Завтра ты получишь доступ к нашим базам и приступишь к работе.


И завтра настало. И он получил доступ к генетическим данным всех тех, кто когда-то проходил модификацию хвельгермиром. Фенрис погруженный в свои мысли шагнул в распахнувшиеся двери лифта. Разве мог представить себе мальчик, обреченный быть отбросом общества, подумал он, нажимая кнопку с номером последнего этажа, - что он станет ученым в лаборатории Нальгфара, что сможет получить доступ ко всем данным, что станет личным ассистентом главы лабораторий. Двери мягко сомкнулись и лифт начал движение вверх. Его движение на встречу судьбе.

- Все еще работаешь, Фен?-она подошла, как всегда неслышно, положив холодные пальцы ему на шею. Чувствовал ли он, что они холодные или просто знал, что они холодны всегда.. Он не хотел тратить на разбирательства драгоценные минуты в лаборатории.
- Фригг, скажи - начал он, - почему в нашей базе есть данные даже со времен до дней Фимбульветра, почему там есть ты, я , наши предки, но его нет..
- Кого?
- Хеля.
- Ты ведь умный мальчик, должен понимать все сам, - он знал, что она улыбается, - у нас есть генетические карты только тех кто прошел модификацию, до Фимбульветра, во время или после. Если чей-то карты здесь нет, то это значит только одно - он не проходил модификацию.
- Или его карта была просто изъята из базы..
- Невозможно. Ты можешь привести кучу доводов, но это просто невозможно. Просто прими это как аксиому, Фен. Он просто не проходил ее, -она склонила голову на его плечо, - я понимаю это интересно, но зачем тебе это. Что даст это знание? Его карты тут нет, и никогда не было.
- Неужели тебе самой не хочеться узнать, что он такое, и почему он диктует нам правила игры? За время моей работы в лаборатории, я узнал очень много интересного. Его политика, Фригг, она построена на подкупе власти, верхушки Нильфхейма до дней Фимбульветра.
- Что ты имеешь ввиду? Фимбульветр началался из-за того, что никто из хеймор не хотел умирать, все хотели жить вечно и плодиться безо всяких ограничений. Это был дикий гон. Брат шел на брата. Проливались реки крови. Хейморы из высокоразвитых существ, становились необузданными дикарями. И только Нальфгар во главе с Хелем предложили решение проблемы. Пусть на некоторое время, но все же. Их режим держиться успешно уже тысячелетия.. А что до верхушки, так это были мудрые, образованные ...
- Они были такими, как все. Он просто их купил. Купил за вечную жизнь для них и их потомков. И уничтожил других.Как ты не понимаешь? Я долго собирал эту информацию, но наша история показывает, что генотипы утвержденные за эталоны, носили предствители всей верхушки власти во времена Фимбульветра. Их оствили в живых, а всех остальных цинично вырезали. И всех это устроило.
- Глупости, Фен.Это просто совпадение, а даже если это не так, - ее голос дрожал, -забудь, что ты теперь можешь сделать. Кого разоблачить? Он не проходил модификацию, их большинство, так было и будет впредь.

Сдала ли его Фригг, или это сделал кто-то другой, ему знать не хотелось. Он никогда не недоценивал врага и его возможности.Главное, что несколько дней спустя он получил приглашение посетить главу Нальгфара на личной аудиенции в Башне Стражей.Но он уже добился своей цели, он узнал многое из того, что его мучало. Узнал, что Нильфхеймом правит существо, которое никогда не проходило модификацию хвельгельмиром и при этом живет уже 5 тысяч лет, что толстосумы этого мира продались ему за вечную сытую жизнь для себя и своих потомков, при этом не понимая, что все его постулаты делают из них еще больших марионеток, чем они были. Они дергаются на крючке, но при этом все больше и больше насаживают себя на него.И освобождением будет только смерть. Вот та вечность, которую вам уготовил владыка Башни Стражей и Нальгфара. Двери лифта с легким звуком отворились и Фенрис с легким удивлением шагнул в мир красного дерева и мягкого золотого света.
-Добро пожаловать в мою скромную обитель, доктор Фенрис.

Звук голоса был непривычно мягким, таким в детстве с ним и братом говорил отец. И удивительно он ласкал все органы чувств подобно свету в башне. Хеймор замер на пороге, оглядывая кабинет. Поначалу он показался ему совершенно пустым, и Фенрис, на миг почуствовал себя преданным и опустошенным, существо не решилось показаться ему на глаза, просто дразнило своим чудесным голосом. Но тут в самом конце кабинета он увидел того, кто будоражил его сознание столько лет загадкой своей личности. Увидел и замер пораженный, увиденное задало еще больше вопросов, чем у него было до того, как он вошел в кабинет. За массивным столом сидел хрупкий, субтильный юноша, вероятно! модифицированный в том же возрасте, что и он сам. Его руки лежали на крышке стола, подпирая кистями острый подбородок. Лицо было полузакрыто упавшими прядями волос. “Черт возьми, цвет волос,- Фенриса словно облили ведром холодной волы, - он.. блондин..” Волосы существа сверкали словно сгустки золотого света. Но как же это.. Кто..что он такое? У хеймор не бывает других волос кроме черных и темно-каштановых.Это генетически предрасположено.
- Я вижу тебе понравились мои волосы, - яркий заливистый смех, словно колокольчики на ветру. Он резко встал и откинул назад волосы с лица, ворох золотых прядей взвился в воздух и опал за спиной, открывая лицо существа. Фенри с нескрываемой жаждой открытий продолжил изучать его: мягкий овал лица, светлая кожа, как и у всех хеймор, черты лица тонкие, но что-то смягчает их остроту, миндалевидные глаза светло-зеленые, смотрят мягко, но при этом с какой-то затаенной хитростью, словно показывая, мне известно от тебе все, а тебе обо мне ничего. Если бы не волосы, он казался бы почти.. хейморой. Но таких хеймор не бывает, они так не смеются , не говорят таким завораживающим голосом, не смотрят с таким чувством, не обладают столь необычной мимикой..
- Фенрис, я думаю вы достаточно на меня налюбовались, - парень ослепительно улыбнулся, - понимаю.. я герой ваших грез, но все же вы меня смущаете. Хотя на вашем лице с трудом можно прочесть что либо. Я чувствую, -он одним движением пересел кончик стола и склонил голову на бок, - я чувствую у вас есть вопросы ко мне.
“Вопросы.. Черт, эта тварь со мной играет в доброго полицейского..” Фенрис разом утратил всю способность трезво мыслить и контроллировать себя. Ненависть, боль, отчаяние , которые копились в нем все эти годы прорвались наружу и хлынули потоком.
-Чувства, Фенри.. вы же позволите вас так называть, так вот чувства - они не настолько плохи, как я пытаюсь показать остальным. В сильном, гармоничном существе- они тоже сильны и гармоничны, они помогают нам с вами Фенри оставаться теми, кто мы есть, они дают нам надежду, в них мы черпаем силу... Чувства сама жизнь..
- Тогда зачем отбирать у остальных эту силу, жизнь... и прочее, - впервые в жизни Фенрис решил, что сейчас он расплачеться, как ребенок.
- Потому, что они серое большинство, им ни к чему сила,а жизнь они променяли на вечность, онм хотят вечности- я могу дать им ее, но мне нужны инструменты для создания такого мира для них. Думаю вам известно, бесчувственное существо всегда более предсказуемо в своем поведении, а собственно для меня облегчает стартегическое планирование, в отсутсвии достойных аналитиков рядом. Вот и все. Я считаю чувства им пока ни к чему, а там посмотрим, возможно им это и понравиться в будущем, - парень усмехнулся, но глаза его были на удивление серьезны. Фенри удивляла откровенность и главное резкая чувственность существа, он не привык видеть, чтобы кто-то рядом так просто и естественно выражал свои мысли и чувства. Наверное, он решил высказаться перед ним, ведь он ничем не рискует, ситуация полностью под его контролем. И как победетиль, он расскажет новичку некоторые тайны своего мастерства.
- Скажите, Фенри, зачем вы все это делали?
- Просто я хотел жить, и мой брат, которого вы уничтожили тоже.. И все те кто не смог заплатить за свою жизнь...
- Я тоже хотел жить, - зеленые глаза встретились с укоряющими серыми, - как же я хотел жить.. Ты ведь заметил- я не такой как ты, как все остальные. Что ждало бы меня во время Фимбульветра? Смерть или жизнь? И я не позволил это решить за меня, как и ты, я сделал все чтобы спасти.. себя и при этом не уничтожить все то, что хейморы, все что твоя раса накопила за все годы существования в безумном пиршестве на трупах сородичей..
- Моя раса? Почему не твоя?
- Потому, что у хеймор не бывает светлых волос, - он дергнул себя за прядь золотистых волос, - ты видишь я не альбинос, у меня русые волосы и зеленые глаза, и я действительно не проходил модификацию. Я не хеймора.
- А кто тогда?
- Я потомок, тех кто ушел в поисках другой жизни и иной реальности. Я продукт их генной инженерии. Во мне есть гены хеймор, но увы, я далек от и от вас, и от тех кто меня создал.
- Откуда тебе все это известно? Рассказы про другую расу Нильфхейма, которая помогла хейморам в развитии, это всего лишь мифы. Ты хочешь сказать, ты знал тех, кто ушел, видел Нильфхейм того времени..
- Нет, ни я, ни те, кто дал мне жизнь, ни предки предков. Но я это знаю.. просто знаю. Возможно, позже, если ты захочешь я предоставлю тебе доказательства. А сейчас просто поверь.
- Допустим, ты существо, которое призвано нас защищать и направлять. Зачем ты проводишь евгеническую политику, уничтожая ни в чем не повинных хеймор и спасая тех у кого была власть...
- Ты ведь умный парень Фенри, прекрасный аналитик. Ты вычислил меня за несколько лет в лабораториях. Но почему ты не можешь понять простого решения моего- мне нужна была безоговорочная поддержка власть имущих и мне нужно было уничтожить половину, чтобы спасти остальных и не дать пасть ниже, чем они пали во времена Фимбульветра. По какому признаку я должен был их отбирать? По цвету глаз, по количеству детей, по древности линии.. По чем, скажи? Они все равно бы купили себе все, чтобы я не выбрал бы. Почему просто не выбрать их - и они станут верными псами на века. Я выбрал-они стали. Все остальные подлежат уничтожению. Потому что мне нужно было время, несколько тысячелетий, чтобы привить новые качества, новый взгляд на жизнь, пока не настанет время двигаться вперед к спасению нации.Я один, Фенри, и ты это видишь.И я тактик, стратег высокого ранга. Но как говорят:знаешь себя и противника- всегда выигрываешь, знаешь только себя - один раз выишраешь, другой проиграешь,не знаешь ни себя, ни врага- проиграешь при любых раскладах. Я могу позволить себе проиграть.. ни разу. И поэтому мне нужен такой, как ты- аналитик, который умеет добывать и организовывать информацию.Я все эти годы ждал кого-то похожего на тебя...
- Меня.. но я , - голос Фенри то и дело срывался, - я же проиграл.. ты меня раскусил, какой из меня аналитик.. Я не узнал и доли из того, что ты рассказал сейчас..
- Во-первых ты только бутон, который при должном умении раскроется в прекрасный цветок, во-вторых, я уже сказал, я целенаправленно искал, кого-то кто сможет бросить мне вызов. Ты первый, кто бросил и успешно дошел..
- Но как ты меня раскусил? Фригг?
- Нет, просто удачное стечение обстоятельств. Отец твоей матери очень влиятельный чиновник попросил у меня однажды уничтожить неучтенных детей своей заблудшей дочери, на которую он возлагал большие надежды. Я изучил ее карту и карты ее детей , и мне понравилось то, что я увидел в ней и одном из ее детей. Хоть и твой дед просил уничтожить вас обоих, я убрал только твоего брата. Прошли годы и я случайно наткнулся на свои записи и решил проверить, как поживаешь ты, Фенри, и каково было мое удивление, когда я увидел, что ты прошел модификацию по карте своей матери и работаешь ассистентом у Фригг, которая владела полным доступом ко всем проектам Нагльфара.Я был просто поражен. И я понял- ты тот кто мне нужен, - блондин подошел к нему вплотную и неожиданно взял за руку. Фенрис вздрогнул, рука была такой теплой.
- Но как я могу.. Ты убивал их всех без жалости.. Я сам так страдал..
- Я не могу солгать тебе , что сожалею о сделанном или раскаиваюсь. Но одно могу сказать точно, я никогда по своей воле ни сделал ничего подобного, если бы был другой выход. Это вынужденное зло. И я такой, каким меня задумали те, кто хотел , чтобы ваша раса существовала и поцветала. Ты ведь понимаешь, чтобы кто-то жил-кто-то должен умереть.. Когда никто не умирает... жить так сложно. Нам уже снова тесно на этой планете, поэтому мы двинемся дальше к звездам, будем нести знания тем, кто пожелает с нами поделиться домом, или смерть, тем кто не захочет мира с нами. И ты, Фенри , нужен мне. Даже не так- ты нужен своей расе, котороя хоть и отвергла тебя, но осталась в твоей крови.Ты ведь пришел сюда узнать, почему ты не можешь существовать в этом мире, так?
- Да..
- Теперь ты знаешь, ты существуешь, чтобы другие, те что придут за тобой, больше никогда не задавали этот вопрос себе, чтобы у них был выбор, и чтобы у них была вечность за один день...
"A man can never have too much red wine, too many books, or too much ammunition." (с) Rudyard Kipling.
"Цікаве питання, Мурзик Васильович. Будемо полемізувати?" (с) Лесь Подерев'янський
Аватара пользователя
Mantis
VSD Vampire
 
Сообщения: 16181
Зарегистрирован: 13 Декабрь Суббота, 2003 16:49
Откуда: Из ордена Розенхофф

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение Драконья 05 Декабрь Суббота, 2009 17:50

Верность не на словах.


Меня разбудил резкий кашель. Сухой, надрывный, он не давал спать ни моей бедной хозяйке, не мне. Я потянулся и, встав со своей постилки, пошел в ее комнату.
Она опять сидела на окне, рисуя на окне пальцем непонятные узоры. Глаза ее были пусты, на щеке еще остались дорожки от слез. Я рассеяно отметил, что она больше трех месяцев не улыбалась. Я не знал, что с ней.
Я подошел к ней и молча положил морду ей на колени. Она обернулась, посмотрела на меня своими пронзительными черными глазами и стала гладить по голове.
- Вот так, Дан, - произнесла она сиплым голосом. – Живешь себе и думаешь, что это чего-то стоит…
Она вздохнула и опять закашлялась. Лу говорила, что у нее бронхит. Я не знал, что это, но слово звучало непривычно и грозно. Я боялся за нее.
Раньше я мысленно с ней разговаривал. И она меня понимала, всегда и безошибочно определяя мои мысли. Мы могли часами просто разговаривать обо всем на свете. Она доверяла мне, ее душа была всегда открыта для меня.
Я помнил, как мы впервые встретились. Меня отлучали от моей прошлой семьи, мы сидели с братьями и сестрами в большой коробке, вокруг нас ходили люди. Все смотрели, некоторое подходили и о чем-то разговаривали с хозяином нашей мамы. Люди подходили и садились на корточки возле коробки, чтобы получше рассмотреть нас. Мы сидели в коробке несколько часов подряд. За это время из трех моих братьев и двух сестер остался только я. Позже от хозяйки я узнал, почему, и причина мне понравилась.
Хозяин мамы уже было ставил коробку со мной в машину, как к нему подошла девушка.
- Простите, это у вас случайно не ньюфаундленд? – спросила она.
- Ньюфаундленд, - кивнул хозяин, поставив коробку со мной на землю. – С родословной. Его папа был ландсир, вот у него тоже белые пятна на груди и лапах…
Девушка присела около коробки и посмотрела мне в глаза. Я поднялся с места и подошел поближе. Как впоследствии сказала хозяйка, это была «судьба». И я был согласен с ней.
Она забрала меня к себе домой. Дома было интересно – куча новых запахов, предметов и игрушек. Хозяйка не давала мне скучать. Она играла со мной, не расставалась ни на минуту. Очень редко я замечал, что она куда-то уходит. Иногда, когда мне не спалось, я лежал и слушал тихое гудение и мерное щелканье. Как впоследствии рассказывала мне Лу, моя хозяйка брала свою работу на дом, чтобы побольше времени быть со мной.
Кстати о Лу. Лу (или как зовет ее хозяйка Лулу)– собака мамы моей хозяйки. Белоснежная мальтийская болонка, невероятно умная и веселая собеседница. Лу всего лишь на год старше меня. Мы часто виделись, и нам было о чем поговорить.
Моя хозяйка дала мне довольно интересное, с моей точки зрения, имя – Дан. Полное имя Аданедель Шекспирович. Хозяйка в этом плане была странная. Мне бы в голову такое имя никогда бы не пришло.
Хозяйка опять закашлялась.
- Ничего, Дан, - она почесала мне за ухом. – Завтра – а, нет, уже сегодня - съездим в гости к Лу, а потом поедем путешествовать. Я думаю, это безобразие – тебе уже пять лет, а ты еще не видел море.
И она начала рассказывать о море. Я слушал. Меня не покидало убеждение, что этими разговорами со мной она поддерживает себя. Как ни странно, моя хозяйка с ее добрым и спокойным нравом была одна. Как получилось, что у нее не было среди людей друзей, я не знал. Она об этом никогда не рассказывала. Говорила только, что я – ее лучший друг.
Хотя периодически я видел, почему она предпочла общество людей мне.
Мне было три года. К тому времени хозяйка разрешала мне гулять без поводка, все необходимые команды я знал и выполнял безукоризненно. Хозяйка, правда, брала меня за ошейник, когда шли маленькие дети. Как она сама выражалась, чтобы «не травмировать хрупкую нервную систему молодых мам». Все остальное время я мог ходить как угодно.
Однажды, возвращаясь домой, на расстоянии десяти метров от нас мы встретили непонятного дедушку.
- Собачка не кусается? – настороженно спросил он.
- Нет, - моя хозяйка улыбнулась. – Не тронет, не бойтесь.
В ту минуту дедушка выдвинул чуть вперед руку. Моя хозяйка охнула и взяла меня за ошейник. В руке старика была кухонная разделочная вилка. Я почувствовал страх и гнев моей хозяйки – чувства, ей не свойственные.
- Обойди меня, - произнес дед. – Такая собака опасная, а ты ее водишь без поводка!
Моя хозяйка не сдвинулась с места. Она подняла руку и собрала пальцы так, как будто хотела щелкнуть ими. Однако через секунду опомнилась и опустила руку.
- Я вам даю двести процентов гарантии, что он вас не тронет, - сквозь зубы проговорила хозяйка. Она, не выпуская из руки мой ошейник, начала обходить старика.
- Гарантирует она… мне нужны мои гарантии! – старик потряс вилкой. – Видишь, что у меня есть?
- Если ты только двинешься к моей собаке, я тебе эту вилку знаешь куда засуну? - тихо прорычала моя хозяйка, с нескрываемым презрением глядя на старика. Все же мы без особых приключений обошли этого странного человека.
Девушка выпустила из руки мой ошейник и попросила меня идти рядом.
- Вот скажи мне, Дан, разве я похожа на человека, который бы мог спустить на другого человека собаку? – хозяйку чуть трясло от едва сдерживаемого гнева. – Если человек не берет свою собаку на поводок, значит, он отвечает за ее поступки, и готов поручиться своей жизнью за то, что собака адекватная и ни на кого не кинется! К тому же, - ее лицо чуть смягчилось. – Ты-то – собака-спасатель.
Она ласково потрепала меня за ухом.
- Водолазище, - произнесла она тогда с нежностью.
Вообще я помню только один раз, когда она испугалась не меньше. Я был еще маленький, и не знал, с чем можно играть, а с чем нет. В тот день хозяйка работала за своей «машиной» всю ночь и половину утра. А я обнаружил кабель. Мне стало интересно, что это, и я стал с ним играть, иногда покусывая. Внезапно я услышал шум из комнаты хозяйки. Она опрометью бежала ко мне.
- Нельзя! – крикнула она. Но не успела.
Меня что-то ударило. Я отлетел от неожиданности в другой конец комнаты. Она подбежала ко мне, бегло осмотрела и облегченно улыбнулась.
- Ну, теперь ты знаешь, что «нельзя» больно бьется…
От воспоминаний меня отвлек сиплый голос моей хозяйки:
- Ладно, завтра трудный день. Давай, иди спать. Не беспокойся, со мной все будет в порядке. Доброй ночи.
Лизнув ее в руку, я неохотно подчинился. Я боялся оставлять ее в таком состоянии. Но, раз она говорит «все будет в порядке», значит, так оно и будет. Она всегда держит свое слово.

На следующий день мы поехали к Лу. Если честно, я любил ездить в машине. Мне приятно смотреть вперед и видеть, как мир расступается, открывая дорогу для меня и хозяйки. Мы ездили купаться на озера, пару раз в другие города. Несколько раз в неделю мы навещали родителей хозяйки. Эти милые, прекрасные люди всегда были рады нас видеть. На кухне всегда стояла чашка с кофе для хозяйки и отдельная миска с какими-нибудь вкусностями для меня. В этом доме я чувствовал себя щенком, ласковым и беззаботным.
И в этот раз нас встретили родители хозяйки и ее старенькая бабушка. Милейшая старушка. Лу радостно облизала мне нос. Все было как всегда. Это был дом, где нас всегда ждала любящая семья. И мы отвечали им тем же.
И все-таки в доме кое-что изменилось. Появилась атмосфера настороженности. Родители хозяйки периодически переглядывались между собой, бабушка вздыхала. Мы с хозяйкой ничего не понимали.
- Да что с ними всеми? – спросил я у Лу. Болонка вздохнула.
- Бабушке нашей приснился сон, - ответила она. – Что к ней во сне пришел давно умерший дедушка и предупредил, что он кого-то из нашей семьи заберет с собой в ближайшее время. Бабушка еще ни разу не ошиблась.
Я ужаснулся.
- Они думают, что он заберет... ее? – я показал носом на хозяйку.
- Да, - грустно ответила Лу.
Впервые за всю свою жизнь я испугался.
Ближе к вечеру мы все, кроме Лу, поехали на вокзал. Мы с хозяйкой ехали в какую-то теплую страну. Где это и как мы туда доберемся, я не знал. Хозяйка, конечно, рассказывала мне о поездах, но я их всегда смутно представлял.
Мне не давали покоя слова Лу. Я нервничал. В машине на меня надели поводок. На месте остановки машин (я редко запоминаю человеческие названия таких мест) мы все выгрузились и пошли на «перрон».
Я шел рядом с бабушкой. Она крепко держала поводок и разговаривала о чем-то со мной. Моя молодая хозяйка отстала. Я обернулся. Мы только что перешли через дорогу и успели отойти подальше. А она упала на дороге. Просто неудачно подвернулась нога.
Я вырвал поводок из рук бабушки и кинулся к хозяйке. Когда я почти добежал, внезапно я почувствовал резкую боль во всем теле. Силы меня неожиданно покинули. Вокруг меня забегали люди, кричали: «Собаку сбили!». А я думал, как хорошо, что я успел. Я боялся представить, если бы на моем месте была она.
Моя хозяйка была рядом. Она обняла мою голову руками и шептала:
- Все будет хорошо… ты поправишься… Прошу, пожалуйста… не покидай меня…
Я, невзирая на боль, умудрился лизнуть хозяйку в щеку. Я уходил. И я прощался. «Живи и будь счастлива». Я знал, что сейчас она меня поняла.
- Я люблю тебя, - шепнула она мне на ухо. И она знала, что это взаимно.
Либо веди, либо иди за мной, либо убирайся с моего пути. (С)
Аватара пользователя
Драконья

 
Сообщения: 22
Зарегистрирован: 27 Апрель Воскресенье, 2008 14:50

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение Kloun 05 Декабрь Суббота, 2009 18:20

Новый Год.

На кровати лежит плюшевый мишка. Симпатяга, потрепанный любовью уже 16ти летней Насти. Но все же ухоженный ее руками и счастливый. Он ее единственная игрушка с 4х лет.
- Через пол часа Земля сделает полный круг вокруг Солнца. Наступит Новый Год.
Сердце мишки разрывается от радости. Он одновременно представлял себе весь мах великой композиции движения солнц вокруг центра галактики, в этом вращении он представлял Солнце и заканчивающую свой круг вокруг него Землю, слушал что за дверями его темной комнаты слышны звуки радости праздника, наблюдал за тем как падает снежок за окнами и наконец он чувствовал что он со своей любовью как бы вращается вокруг Насти как Земля вокруг Солнца. Хозяйка наверняка очень рада. Собралась вся семья. Мама, папа, старший брат.
Мишка смотрит в окно, на падающие в темноте снежинки…
- Дорогие соотечественники, я поздравляю вас с Новым Годом и желаю вам… Говорил президент по ТВ.
- О опять выступает этот урод !!! Отец скривил лицо.
«Я уверен, мой народ, что в следующем году мы продолжим уверенное движение по пути благополучия…»
- Хаха щас он расскажет !!! По пути благополучия с тобой у руля ??? Саркастически ухмылялся брат.
«Прошлый год был сложным и…»
- И ты на благо этого очень постарался. Пошутила мама.
- У него есть хорошие стороны.
- Что ??? – не понял отец.
- Та ты дура. – проявление жидкости мозга у брата.
- Милая ты еще…- мама отнеслась к ней как к маленькой.
Но Настя весь день чувствовала праздник и видела что другие тоже его чувствуют. Ее грело, что вся страна, вся планета сейчас объединена общей эмоцией. Для нее это было гораздо ценнее, чем политика, и тем более та ее часть, которая разделяет страну. И она была права, и в том числе в том, что у него есть хорошие стороны, они есть у всех. Поэтому то что отец ее просто не понял, брат воспринял как противника, а мама отнеслась к ней к маленькой , это все ее взволновало.
Настенька матами прокричала то смысл чего можно отдаленно передать словами:
- ДА ПОШЛИ ВЫ ВСЕ !!!
И ринулась из комнаты…
Вернемся к Мишке.
Он сидя на кровати многоканально врубается в бытие- вспоминает тепло хозяйки, вдыхает запах кровати на которой она спит, смотрит в окно напротив (там падают снежинки и все такое в смысле красоты зимней ночи), воображает себе мощный, вечный и бесконечный водоворот вселенной вращающейся разлетаясь вокруг своего центра, видит вращаются в тему неисчислимые галактики, в которых вращаются еще более неисчислимые звезды, вокруг этих звезд вращаются планеты, все это прорезают метеоры и кометы, тоже по эллипсоидным орбитам, а вон и Земля замыкающая свой очередной круг вокруг Солнца и…………… он – вращающийся вокруг Настеньки со своей преданностью-гравитацией.
А вот и сама Настенька- ВРЫВАЕТСЯ В ДВЕРЬ И НА ХОДУ РЕВЕТ В ПРИСТУПЕ ГОРЯ. Она бросилась в кровать и теперь спазматически вздрагивает перед ним порывисто и нервно вжимаясь в постель обильно орошаемую слезами из ее глаз.
Осталось лишь одно. Он вокруг Настеньки со своей преданностью-гравитацией. И больше нечего. Контуженно блескают бусинки глаза.

Ситуация грозила тем что сейчас плющевое сердце Мишки взорвется к праотцам с такой силой что все вокруг будет заляпано его плющевыми патрахами.
Растерянность немного попустила людей за столом. И со звоном курантов они вошли в комнату Настеньки.
Она сжалась в комок и сдавленно подрагивала и отчетливо было слышно, что она рыдала и безумно смеялась.
Папа хлебнул шампанского. У мамы не было слов на такой случай она просто обняла Настеньку. Братуха достал мобилу тихонько направил ее на сестру и со словами «Настя загадывай желание» включил видеосъемку.
Она стихла и повернула голову в его сторону.
Братуха в этот момент взял ее крупным планом - у Настеньки были красные налитые кровью глаза, она мило улыбалась:
- Я хочу чтобы все было хорошо.

Было ровно полночь. Она тихонько отвернулась, положила голову, взяла мишку и прижала его к гуди. И в таком положении- Мама прижимает Настеньку , а Настенька прижимают мишку- они ушли в нирвану уюта.
Папа ушел в запой.
Братуха ушел к друзьям и подругам – на том мероприятии он заразился СПИДом но предварительно, пока был здоров, успев все таки оплодотворить какую-то здоровую девушку. Шутка .
На самом деле после этого он бросил употреблять героин, стал священником и по выходным подрабатывал ППСником- благо нюх на нариков у него был знатный- он их и трусил на благо русской православной церкви.
з.ы. Настенька все таки пообщалась немного с папой- он бросил пить и в честь этого он с мамой сообразил ей еще сестренку. И наблюдая как славно сестра гуляется с сестрой он понял- что брость пить не предел совершенства, не его предел совершенства.
з.ы.ы. Она взяла мишку и прижала к гуди. И в таком положении- Мама прижимает Настеньку , а Настенька прижимают мишку- они ушли в нирвану уюта.

КОНЕЦ ПУПСЕГИ !!! ТЕПЕРЬ ДАВАЙТЕ ОБНИМЕМСЯ И ПРАСТИМ ДРУГ ДРУГУ !!!
Последний раз редактировалось Kloun 05 Декабрь Суббота, 2009 18:35, всего редактировалось 2 раз(а).
Аватара пользователя
Kloun

 
Сообщения: 4186
Зарегистрирован: 28 Февраль Вторник, 2006 19:11

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение Шалтай Болтай 05 Декабрь Суббота, 2009 18:25

Когда закончится Дождь.


Маленькая церквушка на окраине одного из небогатых кварталов никогда не страдала от наплыва посетителей, но падре Николя, по этому поводу не расстраивался. Он был уверен, придут те, кто должен, и никак иначе. Но последний месяц падре стал замечать довольно странного посетителя. Средних лет мужчина, невысокий, крепкий, но страдающий видимо от сильной хромоты, и потому постоянно опирающийся на трость. Он ежедневно приходил к церкви, садился на лавочку под навесом и молча сидел, разглядывая других прихожан. Первое время падре не трогал странного гостя, но один раз подошёл таки и предложил войти. И получил странный ответ.
- Я пока не готов.
- Не готовы для разговора с Богом? Быть может, вы заблуждаетесь? Он всегда готов нас выслушать.
Человек посмотрел на священника каким-то задумчивым взглядом, и произнёс:
- Скоро проверим, падре, скоро проверим.


***

Когда начался Дождь? Зачем он начался? Никто этого не знает. Да и нет ни у кого желания узнавать. Что толку знать, если ничего всё равно изменить невозможно? Главное не когда и зачем, главное что он начался. Бог обладает весьма своеобразным чувством юмора, если устроил нам всемирный потоп, растянутый на несколько веков. Наверное, чтобы до тупых людишек таки дошло, что это именно потоп, а не нечто иное. Чтобы «насладились» этим осознанием сполна, как того и заслужили. И если подумать, это правильно. Ну что можно осознать, если за один день всё зальёт водой, и ты, пуская пузыри, отправишься на дно? Ничего не осознаешь. Времени мало. А вот дождь это как раз то, что нужно. Когда ты видишь, как постепенно гниют твои города, как твои дети становятся бледными призраками на фоне текущей по тротуарам воды. Призраками, забывшими, что такое солнце. И когда суша, исчезая под всё увеличивающимся океаном, делает это медленно, словно нехотя погружаясь на пару метров в год. И почему именно так, а не иначе не знал никто. Даже те, кто казалось, обязан был знать.
Учёные. Смех и грех. Эти высоколобые бородатые светила, собирались на свои симпозиумы, строили теории, одну фантастичней другой. Ради признания каждой такой теории они были готовы поубивать друг друга, но что в этом толку? Ноль. Дождь плевать хотел на любые теории. Он просто шёл. Шел непрерывно и на всей планете. Постепенно уничтожая то, что мы так гордо называли человеческой цивилизацией.
Но люди странные существа. Они готовы непрерывно ныть по поводу потери любой мелочи, делающей их жизнь хоть немного удобнее, но при этом способны приспособиться к таким условиям, в которых не выживет никто другой. И мы приспособились. Строили огромные корабли, по сути, плавучие города, на которых продолжали влачить своё существование. Даже называли мы их именами тех, старых городов, которые убил Дождь. И не смотря ни на что продолжали жить. Среди струй дождя, ржавеющих и рассыпающихся от влаги вещей, мы всё равно продолжали жить. И даже отнимать жизни у таких же людей, как и сами. А значит, и искать тех, кто эти жизни отнимает.
Это давало смысл для существования, таким как я. Не жизни, существования. Потому что моя работа, погружаться в мокрое и гнилое нутро этого умирающего города, выковыривая оттуда представителей рода человеческого нарушивших наши давно уже никому не интересные законы. Ну зачем ещё нужна полиция в этом городе, даже название которого воспринимается как насмешка? Лондон. Да уж. Сорокакилометровое, грязное пятно, дрейфующее по поверхности бесконечного океана, вот и весь Лондон. И несколько миллионов разуверившихся мокрых крыс существующих на этом пятне. Разуверившихся во всём, в Боге, в любви, в работе, в жизни. Королевство теней. Дурацкая, наверное, картина, посмотри на неё кто-либо со стороны.
Я шагал по мокрой пустынной улице, мимо облупленных ржавых стен, мимо чёрных провалов переулков и гнилых, грязных дыр, в которые давно превратились некоторые окна, а струи дождя превращали всё вокруг в зыбкое марево. Уличные фонари давали совсем немного света, но мне хватало. Больше и не нужно. На что тут смотреть? На гниющее человечество? Мне давно надоело на это смотреть. Я, как и тысячи подобных мне мокрых крыс искал забвения в работе, алкоголе после работы, сексе с женщинами, лица которых потом не желаешь видеть, лёгких наркотиках по выходным. Думать о будущем желания не было. У этого города нет будущего. В будущем только Дождь.
Есть, конечно, и такие, кто до сих пор не расстался с иллюзиями. Их мало, но они есть. Они не желают замечать гибнущего мира вокруг себя. Несколько веков они верят, что Дождь когда-нибудь закончится. Но они лгут. Лгут сами себе, Глупо лгать самому себе. Да и для того, чтобы расстаться с иллюзиями достаточно просто пройтись по этому ржавому и раскисшему городу. Больше ничего не нужно. Иллюзии, после такой прогулки, умрут быстро. Их тоже убьёт Дождь.
На углу, под выщербленным навесом, я увидел одинокую фигурку ожидающего меня человека. Он ждал именно меня, ждал терпеливо. Ждал, чтобы получить свои жалкие, никому не нужные деньги, которые помогут ему забыться. А может он тоже старается найти смысл своего существования в работе, хоть и работа у нас разная.
Я всегда назначал встречи информаторам ночью. Хотя последние столетия ночь не сильно отличалась от дня, но что-то в нас людях осталось от того времени, когда мы ещё могли видеть солнце, и все свои неприятные и тайные делишки старались не показывать его жгучему лику.
- Привет Барри – я подошел к человеку, кутающемуся в такой же, как и у меня, прорезиненный плащ, делающий всех жителей этого города близнецами.
То, что это именно Барри Брандерс, мелкий вор, и одновременно мой информатор, я понял не по лицу, спрятанному под капюшоном, а по его грушеподобной фигуре. И как он умудрился отъесть такую задницу на здешней пище, ума не приложу.
- Здравствуйте, мистер Гримм. Рад видеть вас в добром здравии.
Барри как обычно был вежлив, до заискивания.
- Ты узнал место?
- Это было сложно, мистер Гримм.
- Это ты к чему?
- Накинуть бы.
- Если твоя информации будет полезной, дам десятку сверху. Большего не жди.
- Он в Сохо, мистер Гримм. Там есть забегаловка, называется «Курятник». Рядом ночлежка. Он там прячется.
- Это точно?
- Обижаете, мистер Гримм.
- Ладно.
Я отсчитал Барри его заработок. Ну что же, хоть у кого-то сегодня повод радоваться. А мне придётся тащиться в Сохо и выполнять свою работу.

***

Машину я оставил за квартал от нужного мне места, так, по крайней мере, было гораздо меньше шансов, что, вернувшись, я обнаружу выбитые стёкла. Жители этих районов известны своей «добротой». Натянув капюшон поглубже и спрятав руки в карманы, я свернул в тёмный, напоминающий кишку переулок. Тот естественно был завален кучами мусора, который от воды давно превратился в настоящую кашу, но чему тут удивляться? Люди есть люди.
Людей я никогда особо не жаловал. Даже в молодости. Должно быть, это выглядит странно, обычно лишь с годами теряют веру в то, что человек добр и мудр, но я, похоже, уже родился без этой веры. Или может вера эта осталась где-то в детстве, размазанная на полу грязной кухни вместе с кровью из моего разбитого носа. А может, она улетела в форточку вместе с любовью к человеку, которого я должен был называть отцом. И называл бы, не останься он в моих детских воспоминаниях в образе пьяной, озверевшей скотины ежедневно избивавшей меня просто ради удовольствия.
Не знаю. Но одно я знаю точно, мне совершенно на них наплевать. На всех, на правых, виноватых, честных, лжецов. Абсолютно на всех. Помню, что даже не смог должным образом порадоваться, когда вернувшись из полицейской школы напомнил отцу о прошлом. Лишь равнодушно смотрел на корчащееся окровавленное тело у своих ног и прикидывал, выживет или нет. Выжил. Видимо я подсознательно сдерживался.
И теперь мне так же было наплевать и на убийцу, за которым я пришёл в эту клоаку. Ну, убийца. Ну, похититель. Ну и что? Все мы грязь, которую в итоге смоет с лица земли Дождь. И ведь смоет. Дождь он такой. Такой как я. Ему тоже наплевать на то, кто в этой куче грязи хороший, а кто плохой.
«Курятник» не блистал изысканным фасадом, или завлекательной вывеской. Если ещё и остались в этом умирающем городе приличные заведения, то искать их нужно было никак не в Сохо. Здешний хозяин меня знал, хоть и любить меня у него поводов не было. Ненавидеть тоже. Лет пять назад я повязал банду, в которую он входил, но позволил ему уйти, так что с одной стороны он был обязан мне жизнью, а с другой я лишил его хорошего заработка.
Рядом располагался мрачный одноэтажный барак, судя по всему та самая ночлежка. Я переложил пистолет из внутреннего кармана в карман плаща и взялся за липкую от грязи дверную ручку. Тот, за кем я пришёл, был нужен мне живым, но не настолько, чтобы отдавать за это собственную жизнь.
Внутри было темно. То ли лампочки украли, то ли никто вообще не хотел их менять. Мой фонарик давал немного света, но я всё равно постоял в пустом, воняющем гнилью помещении, давая глазам привыкнуть. Вверх вела железная лестница, полностью покрытая ржавчиной. В домах побогаче старались, как можно больше использовать пластик, он был дорог, однако хорошо переносил влагу, но тут видимо ни на что кроме железа денег не было. И Дождь понемногу убивал и это место.
Стараясь не шуметь, я поставил ногу на первую ступеньку. И в голове словно разорвалась бомба. А потом наступила темнота.

***

Я медленно приходил в себя. Пульсирующая боль в затылке была такой, что казалось, в голову забили раскалённый гвоздь. Похоже, долбанули меня не сдерживаясь, от всей души. Мне и раньше доводилось получать по голове, но этот раз был самым неприятным.
- Вы очнулись?
Не отвечая, я сел на полу, держась за затылок. Я сразу понял, рана серьёзная. Крови было многовато для обычной ссадины. Похоже, что находился я в крохотной комнатушке освещённой тусклой грязной лампочкой без абажура. Говоривший, стоял в тени, но в том кто это, я не сомневался. Тот, кого я разыскивал, и нашёл таки, на свою голову.
- Вы меня искали? – человек вышел на свет.
Я поднял взгляд и обнаружил, что смотрю в зрачок направленного на меня пистолета. Не самая приятна картина. Пистолет держал худощавый старик с костистым лицом. Ну вот я и нашёл Томаса Озмонда. Убийцу. И что мне теперь с ним делать?
- Что вы собрались делать, Озмонд? Даже если убьёте меня, всё равно уйти не сможете. Да и куда уходить то? В океан?
- А вы догадливы.
Да он никак умирать задумал. Вопрос только, в одиночку и прихватит за компанию и меня?
- А как же ваш сын?
- А что мой сын?
- Вы лишили его матери. Зачем вы убили свою жену?
- Я этого не делал.
- Да уж.
- Говорю вам, меня подставили.
- Кто? И зачем?
- Вы не понимаете. Это из-за Мартина. Они хотят забрать его.
- Они это кто?
- Правительство.
- Ну да, конечно.
- Говорю же, вы не поймёте.
- Вы убийца Озмонд. И убегать вам некуда. Это я понимаю. Но вы можете….
- Нам нужна ваша помощь.
- Что?!
- Вы коп. Вы сможете провести нас сквозь последний периметр. К борту.
- Ну да, пошли. Отдайте пистолет и я….
- Я не шучу. Вы должны нам помочь.
- И с чего это вдруг?
- У вас есть семья?
- Была.
- Что? Неужели, как и положено семье крутого копа они погибли от пуль бандитов? – в его голосе прорезалась насмешка.
- Нет, я их бросил.
- Ах вот значит как. Ну ладно. Поймите, Мартин не должен попасть им в руки. Он наш единственный шанс.
- Шанс на что?
- Прекратить Дождь.
Хохотать я после этой фразы начал совершенно инстинктивно. Казалось бы, сидя в грязной ночлежке, с психом, держащим тебя на мушке смеяться не над чем, но сказанное Озмондом было настолько дико, что смех сдержать было просто невозможно. Озмонд молча ждал.
- Успокоились?
- Озмонд, а вы в курсе, что вы не первый? Но с этими историями вы обратились не по адресу. Это к тем, кто верит во все эти городские легенды, про ангелов летающих за тучами, детей родившихся с жабрами, шептунов, открывающих страшные тайны морских богов на нижних палубах. Я подобной чуши наслушался достаточно, так что придумайте что-нибудь получше.
- А если я докажу?
- Докажете? Что вы докажете, Озмонд? Хватит валять дурака. Вам некуда бежать. Вы убили человека, напали на инспектора полиции…
- Как вас зовут?
- Александр.
- И всё?
- Александр Гриммхарт. Зачем вам?
- Мартин, помоги мистеру Гриммхарту.
Из тёмного угла вышел бледный, худощавый мальчик, на вид лет тринадцати. Подойдя, он положил мне руку на лоб, и неожиданно боль исчезла. Полностью. Я ошарашено ощупывал затылок, даже намёка на находившуюся там только что рану, не было.
- Спасибо Мартин.
- Какого…
- Мистер Гриммхарт, нам нужна ваша помощь. Даже не мне, ему нужна ваша помощь. Снаружи нас ждут друзья. Просто выведите нас к борту, и они сами найдут нас.
- Сами? Вы как себе это представляете? Лондон огромен. Откуда ваши друзья узнают, к какому борту вы вышли? И даже если они вас найдут, ну и что дальше. На другие города вас не пустят, если они вообще ещё существуют, эти другие города.
- Это вас не касается. Хотите, я расскажу вам, кто он?
- Не хочу.
- Вот как? - Озмонд удивлённо поднял брови – Неужели не интересно?
- Я знаю, что бывает за такой «интерес».
- Но вы и так уже знаете очень много. Вас убьют, мистер Гриммхарт. Так же как убили мою жену, так же как они хотят убить меня, так же как они убивают любого, кто хотя бы видел Мартина.
- И почему я должен вам верить?
- У вас есть цель в жизни, Гриммхарт? Есть то, чем вы будете гордиться в старости? То, за что вам не жалко будет отдать свою жизнь? Нет. Нет у вас такой цели. А у меня есть. А у вас есть вера? Вы вообще, во что-либо верите, кроме денег?
- Я и в деньги не верю.
- Поймите же, Мартин должен спастись, иначе всё в этом глупом мире уже будет неважно. Не требуйте доказательств. Просто поверьте.
- Просто поверить?
- Не можете – на его худом лице отразилось сожаление – Не можете вы, без доказательств. Мало кто может. Ну ладно. Я дам вам доказательство. Мартин, это нужно сделать.
Мальчик молча кивнул. А потом старик приставил пистолет себе к груди и спустил курок.

***

Я их вывел. Не мог не вывести. Не мог я не поверить, после того, что увидел. После того, как пацан, опустившись возле трупа Озмонда, именно трупа, с такой дырой в районе сердца надеяться на выживание просто глупо, легко коснулся тела рукой. И на моих глазах рана исчезла, а Озмонд открыв глаза сел, потряс головой и спросил:
- Достаточно?
Я молчал. Что я мог сказать? Когда на твоих глазах происходит чудо, желание говорить куда-то пропадает. Даже у таких как я. И я их вывел. Через подземку, через тоннели, о которых знали только некоторые копы, я их вывел. Наружу, к самому борту. Это было не просто. Всю дорогу я пытался почувствовать, не идут ли за нами. В заброшенном метро мне даже показалось, что я заметил преследователей, но потом и сам не смог решить показалось или среди ржавых перевёрнутых вагонов действительно кто-то был.
Когда мы останавливались отдохнуть, я пытался разговорить мальчишку. Слушать Озмонда мне было не интересно, его восторженно пафосные речи о великой цели, которая якобы им движет, уже порядком надоели. Мартин молчал. Сторонился меня и молчал. Лишь раз на его лице я заметил лёгкую тень улыбки, когда Озмонду во время одной из его речей на голову упал здоровенный ком грязи. Отвалился, видимо от потолка. Но эта слабая тень сразу исчезла, а мальчишка снова превратился в бледное и тихое создание.
Но в его глазах я постоянно ловил что-то очень знакомое, что-то, что я давно старался вытравить из своей памяти. Мартин был одинок. Абсолютно одинок. И понимал это. Я видел, ибо сам в его возрасте был одинок. Но разговорить его у меня так и не вышло. Жаль.
И теперь мы стояли на широком карнизе, и смотрели, как у наших ног бушуют тёмные волны, а вверх тянется титаническая стена. Борт этого проклятого плавучего города. Мы вышли из люка, на карниз, примерно в полуметре над уровнем воды. Хорошо вышли, не встретив, казалось бы, ни одного патруля, но они нас догнали. Догнали классически. Всё-таки нас вели до того момента, когда нам просто некуда будет бежать, и только потом начали захват.
Карниз, тянулся метров на двести и в конце имел ещё один люк. Из него-то и выскочило с десяток черных фигур, которые неспешно, цепочкой двинулись в нашу сторону. Двигались эти ребята уверенно, и суда по слаженности был это какой-то спецназ, или подобная группа. Это плохо. Отбиться от кучки гражданских на этом карнизе ещё можно попробовать, но против обученной и тренированной группы, шансов не было. Никаких. Дождь хлестал немилосердно, а смотреть на огромные волны, перекатывающиеся внизу, вообще не хотелось. Настоящий водяной ад.
- Нужно уходить! – прокричал я Озмонду.
Тот лишь покачал головой.
- Но ваших друзей нет! Нас возьмут через пару минут!
- Они придут.
- При таком шторме?
Ответить Озмонду не дала пуля ударившая его в живот. Я едва успел схватить старика до того, как он упал в волны. И тут вторая пуля, вылетевшая из коридора, из которого мы только что вышли, попала мне в ногу. Каким-то чудом я удержался, но всё что смог это сползти по стене. Рядом хрипел Озмонд. Ну, вот и всё. Добегались.
Я пару раз выстрелил в сторону приближающихся фигур, но при такой видимости вряд ли в кого-либо попал. Финал, похоже, впечатляющим не будет. Нас просто выбросят в море. И тут я осознал, что Озмонд вытянув руку, указывает куда-то вперёд. А, присмотревшись, увидел сквозь разрывы в волнах длинное сигарообразное тело, и понял, что вижу старинную субмарину. Вот это да. Я такое только на картинках видел. Итак, эти таинственные «друзья» Озмонда всё-таки нас нашли.
Хотя это уже не важно. Субмарина всплыла метрах в ста и при таких волнах, ветре, да ещё с потоками воды с неба, разницы в том, в ста она метрах или в тысяче, нет никакой. А Озмонд то совсем плох. Не жилец. Тёмные фигуры приближались. Мартин подполз к нам, но Озмонд неожиданно оттолкнул его, и снова махнул в сторону субмарины. Он что, хочет чтобы пацан до неё вплавь добирался?
Но Мартин, видимо, понял. Кивнул и встал. Повернулся к океану, и началось то, что потом я вспоминал неоднократно. Вспоминал с неким суеверным ужасом, которого за всю предыдущую жизнь свою не испытывал. Море стихло. И самое главное стих Дождь. Я увидел то, что вот уже три поколения не видел никто из живущих на Земле. Спокойную гладь воды, и прозрачное, голубое небо над ней.
Спецназовцы были уже почти рядом, но отчего-то остановились. Я не видел их лиц под шлемами, но уверен, моё лицо сейчас имело на редкость глупое выражение. А когда мальчишка легко спрыгнул на водную гладь и зашагал по ней в сторону субмарины, я понял, что меня в этой жизни уже никто и ничем удивить не сможет.
А рядом смеялся умирающий Озмонд. Он что-то бормотал и, наклонившись, я услышал:
- Дурачьё. Забыли. Когда-то, кое-кто это уже проделывал.
Смех перешёл в кашель, и по подбородку у него потекла кровь. Я молча закрыл старику глаза и, опёршись на стену, встал, повернувшись лицом к людям в чёрном. А Мартин легко шагал по воде, и ни одного выстрела не прозвучало ему вслед. Спецназовцы просто стояли и молча смотрели, и меня очень позабавил один из них опустившийся на колени. Эх вы, люди. Что же вы? Неужели вы способны боготворить лишь то, что пять минут назад всеми силами пытались убить, и что буквально носом ткнуло вас в свою «неубиваемость»?
Нога дико болела, но я понял, что из меня рвётся наружу странный истерический смех. Как же, мать твою, это всё забавно. Кое-кто это уже проделывал. Да уж. Ещё бы. Да чтоб вас всех.
Я швырнул пистолет в воду. Какой во всём этом смысл? Нет в этом смысла. Никакого. А Мартин между тем скрылся в люке, и субмарина исчезла под водой. И вернулся старый друг Дождь, хлестнув по лицу, вспенив воду, скрыв горизонт и затянув небо вечными тучами. И я понял, что что-то ушло. Но вот интересно, навсегда ли?

***

Они меня не убили. Из полиции, конечно, уволили, но ограничились тем, что поселили в крохотной квартирке, назначили пенсию по ранению, и, судя по всему, установили круглосуточное наблюдение. Это правильно. Они надеются, что со мной выйдут на связь, но я то прекрасно знаю, что это не так. Я просто живу. Живу в ожидании. Мартину было около тринадцати, и если он действительно тот, за кого его принимал Озмонд, ждать нам ещё лет пять семь. А потом… А что потом? Я понятия не имею, что может быть потом. Но я видел такие вещи, что ничему уже не удивлюсь. Хотя…
Я часто прихожу в маленькую церквушку, расположившуюся неподалёку от моего дома. Её каменные стены мокрые и печальные, и я слышал, эти камни сохранились ещё с тех пор, когда город стоял на твёрдой земле. Говорят это католическая церковь, но я не разбираюсь в деталях. Мне они не интересны. Какая разница, кто какие ритуалы считает верными? Мне интересны не ритуалы, мне интересны люди. Те, что приходят в эту церковь. Те, кто верит.
Потому что я так и не обрёл той самой веры, про которую говорил Озмонд. Да я видел многое, но что конкретно я видел… Я не знаю. Наверное мне страшно поверить в то что тот мальчишка…Не хочу я верить. Не хочу надеяться на что-то неведомое. Я знать хочу. Хотя неважно. Я буду ждать. Жить в этом мире воды, и просто ждать. А там посмотрим…Возможно это будет забавно...
Слава мне :mrgreen:
Аватара пользователя
Шалтай Болтай

 
Сообщения: 6153
Зарегистрирован: 15 Август Понедельник, 2005 13:35
Откуда: оттуда

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение Dorian 05 Декабрь Суббота, 2009 20:23

Я столько набивал себе цену, что, право, боюсь вас разочаровать.

Собственность Дьявола.
Ветер трепал отросшую шевелюру. Егор упрямо гнул голову. Несмотря на отвратную погоду, он не сбавлял скорости. Капли дождя бомбардировали стекло и бензобак, прохладные струи забирались под кожаную куртку, джинсы давно промокли.
А гром все гнал Егор прочь, прочь от прошлого, прочь от воспоминаний, прочь от судьбы, от которой не убежать.
- SCA-A-A-A-A-RED! – прогремел гром и мотоциклист добавил газу.
Свет фар упирался в сплошную стену дождя, и мгла скрыла все очертания вокруг, превращая пустынное в этот поздний час шоссе в дорогу в преисподнюю. Всадник слишком хорошо знал темную сторону этого мира, что бы принимать мелькавшие во мгле фантомы за плод своего воображения. В свете беззвучно сверкнувшей молнии Егор рассмотрел скользнувшую через дорогу впереди него тень, повернул руль, но мокрая трасса сыграла злую шутку и, под раскат догнавшего вспышку грома, металл заскрежетал по асфальту.
Два любопытных глаза цвета луны с любопытством уставились на катящегося по асфальту человека, проигнорировав железное двухколесное чудовище, мягкие лапы тихо поднесли к остановившемуся телу, язык лизнул в нос, мокрый зверек фыркнул и побежал дальше по своим делам.
Егор открыл глаза и тут же зажмурился, настырные капли норовили заменить слезы. Простонал, перевернулся на живот и медленно поднялся. Руки подгибались и дрожали, некоторое время провел на четвереньках, здорово тошнило и он решил не сдерживаться. Стал на колени и медленно поднялся. Силы возвращались, ноги уже почти не дрожали, колено здорово болело, но было цело.
Да и вообще самочувствие для человека упавшего на скорости… А сколько там было километров? Вобщем, вполне приемлемое. Егор давно так не падал, очень давно с… Черт знает какого года. А черт знает наверняка. Всадник встряхнул головой, и она закружилась, покачнулся, огляделся вокруг. Виновница аварии, к своему счастью, давно убралась. Человек подошел к своему железному коню и поднял его, спиной к седлу, упираясь ногами.
Конь работать отказывался.
Егор вздохнул и огляделся, где-то далеко впереди сквозь пелену на секунду давшего слабину ливня поглянулись огоньки. Не так уж давно он проехал город, возможно до него было бы ближе, но всадник решил рискнуть и покатил мотоцикл к свету, теперь скрытому стеной дождя.
Не прошло и десяти минут, как, неторопливо толкающего по шоссе свой байк, Егора высветил свет фар. Машина сбросила скорость, неторопливо проехала мимо, водитель вновь добавил газу и вскоре фары скрылись в темноте. Еще через пять минут на дорогу перед бредущим под дождем человеком снова упал свет. Мимо проехал пикап, затормозил и сдал немного назад.
Из окна высунулась девичья голова.
- Заталкивайте своего зверя в кузов, там есть полозья, и садитесь.
Егор молча выполнил инструкции.
Мокрый и подмерзший он забрался в сухой, теплый салон и бросил мимолетный взгляд на подобравшую его девушку.
Серые глаза сосредоточено смотрят на дорогу, чувственные, розовые губы решительно сжаты, руки крепко держат руль, она внимательно высматривает путь в струях дождя, не обращая на спутника внимания.
- Здорово вам досталось, да? – спустя несколько минут полного молчания, сказала она и светлые волосы закачались, доказывая, что неподвижная сосредоточенность была разбавлена легким поворотом головы.
- Да, - после паузы коротко ответил подсевшим голосом Егор, прислонившись головой к пассажирскому окну и апатично глядя в пустоту. – А ты всегда подбираешь незнакомцев на ночном шоссе?
- Только попавших в аварию, - ответила девушка. – Обычно я не буру попутчиков.
Спутница подивилась голосу мотоциклиста, приятный, с легкой хрипотцой, наверное, здорово поет.
Через двадцать минут езды пикап притормозил у забегаловки.
- Здесь есть заправка и автомастерская, механика нет, но завтра он может взглянуть на твой байк, если тебе нужно, - произнесла девушка. – Есть и мотель, но он, похоже, забит.
Егор пожал плечами, вышел из авто и принялся выкатывать железного коня.
- Сегодня ночная смена, моя, открыты круглосуточно, заходи.
Егор кивнул.
Спеша укрыться от дождя, под навесом у входа девушка засуетилась по лужам.
- Эй, спасибо! – нагнал ее крик у самого входа.
Всадник оттолкал байк на крайнее место у стоянки и достал сигареты. Зажигалка не хотела работать, и Егор хромая отошел под навес, закурил, затянулся.
Он идет.
- PA-A-A-A-A-I-I-I-I-I-N! – прогремел гром и сигарета дрогнула в руке.
Следом за ним раздался вороний крик, всадник обернулся и увидел как под дождем, примостившись на одном из столбиков, окружавших парковку, сидит и чистит перья здоровый ворон.
Егор затушил сигарету, бросил в урну и, все еще прихрамывая, вошел в помещение. Отряхнулся, огляделся и подошел к барной стойке. Зал был практически пуст, за исключением дальнобойщика потягивающего кофе у стойки и пары небритых мужиков за столиком в углу.
Вышла попутчица, на ходу завязывая фартук, ее сменщица что-то ей шепнула, хихикнула, и, раскрыв зонт, выскочила на улицу.
Всадник оперся руками на стойку:
- Я забыл представиться, Грегор.
- Кристин, - ответила она и протянула через стойку руку.
Путник деликатно ее пожал.
- Будешь что-то?
- Кофе.
- Ну, это за счет заведения, - улыбнувшись, ответила девушка.
Егор кивнул.
Кристин нацедила крепкого кофе, и дно чашки стукнулось о стойку перед всадником.
- Ты всегда такой «разговорчивый»?
Собеседник лишь пожал плечами, забрав кофе.
Егор устроился на мягком уголке у дальней стены, в менее освещенной части забегаловки, неторопливо отхлебывая напиток и грея руки о чашку, он проваливался в зыбкую дрему на грани сна и реальности.

Летом 1812 двадцатисемилетний Егор Державин бежал из Риги и записался в армию.
Попал в дивизию генерала Дмитрия Неверовского.
В августе под Смоленском близ красного дивизия приняла удар Наполеона, прикрывая левый фланг армии. Потом ошметки дивизии влили в корпус Раевского, который бросили на оборону Смоленска. Смоленск пришлось оставить, и русская армия отошла с кровопролитными боями, отбиваясь от преследующего Нея.
А потом было Бородино. Почти два дня кромешного ада. Подпоручик Державин выжил в этом аду.
Сгорела Москва.
Почему же Москва спаленная пожаром была французу отдана? У подпоручика был на это ответ.
Этой была самая обыкновенная ночь, ни яркий звездный свет, ни кромешная тьма, ни звездопад, ни комета не ознаменовали сентябрьскую ночь середины месяца. Потом сколько угодно можно вспоминать о знамениях и предчувствиях, но значат ли они что-то? Как знать, если нет возможности поступить по- другому.
Подпоручик Державин приметам верил, не всем, но известным ему. И хотя духи не предвещали ничего хорошего, он все равно шел на риск.
- Каков черт тебя дернул французом нарядить нас?
- Сам подумай, ночью мужичье вызывает подозрения, а французский я знаю как родной, да и кто с меня спросит? К тому же оружие можно прихватить.
- Сумасбродничаешь.
- Ничего подобного. И… молчи. Не на прогулке.
Пара человек двигалась по темной стороне улицы, не особенно скрываясь, но и не высовываясь. Параллельно с ними шла и другая двойка.
Осмотрительно обходя французские патрули, отряд дошел до условленного места без происшествий.
- Егор, на стреме.
Сообщники завозились, тихо раздавался шепот:
- Быстрее, поджигай…
- Не видишь, отсырело!
- Дай я, болван!
- Ну, пробуй, коли такой умный.
Вскоре затрещало, разгораясь, пламя.
- Прячемся, - скомандовал Егор, и группа метнулась в проулок.
Что-то насвистывая, за угол зашел француз и собрался оросить стену, да так и застыл с занятыми руками.
- Anxiété! Anxiété! – закричал француз, на ходу подтягивая и застегивая портки.
Но пламя уже было не остановить, в отличие от лазутчиков.
Быстро пролетев переулок насквозь, молнией мелькнула из-под ног, убегая, перепуганная кошка. Г
Группе сразу же повезло налететь на французский патруль, и пока солдаты раздумывали над ситуацией, под взвившийся в воздухе крик о тревоге.
Возможно, все решилось бы миром и удалось бы сохранить конспирацию, если бы один из спутников Егора с ходу не выхватил пистолет и не выстрелил. Следом грянули еще выстрелы. Из семи членов патруля слегло трое, да один остался раненым, из четырех лазутчиков один лежал мертвым.
Даже когда ее застали врасплох, Великая Армия оставалась великой.
Егор тут же воткнул штык в брюхо нападавшему, принял на ружье удар шпаги другого, этого его противника тут же проткнул русский товарищ, грянул еще один пистолетный выстрел. Двоих оставшихся деморализованных французов добили быстро и жестоко. И еще у одного из троих оставшихся в живых членов боевой группы появилось рассечение на плече.
Подпоручик рассчитывал, что они успеют, нынче ночью много стреляли. Но уже скоро послышались голоса, и на хвосте повисла погоня. Егор долго не думал.
- На следующем повороте бегите налево и сразу же сворачивайте, я уведу их за собой.
С главой группы не спорят.
Свернув в противоположную от товарищей сторону, Егор достал из-за пояса пистолет и прицелился, как только первая фигура преследователя показалась из-за угла, он выстрелил, дал себя увидеть остальным и бросился бежать. Он верил в себя, решаясь на этот самоубийственный шаг, в выучку, умение, удачу и очень не хотел умирать. И удача улыбнулась герою в ответ. Сделав пару поворотов в попытках оторваться от погони, Егор услышал стук копыт и выскочил чуть не под копыта коню. Тот резко остановился, вскинулся испугано, едва не вышибив восседавшего в седле француза, что дало Егору время ударить штыком.
Стащив истекавшего кровью, но еще живого врага, подпоручик забрал его саблю и сам взлетел в седло. Конь испуганно заперебирал ногами, вскидывая шею. Но Егор решительно правил и наподдал каблуками, животина послушалась и верховой рванул напролом, сшибая любого, кто встречался у него на пути.
В это время оставшаяся группа, благодаря командиру, оторвалась от погони и вышла к месту, где их в засаде ждал отряд способный остановить небольшую группу.
- Это все? – спросил старшой. – Где подпоручик?
- Егор не придет, - пытаясь отдышаться ответил лазутчик. - Увел погоню.
- А вы за собою-то хвост привели, - ответил второй засадный и всадил пулю из нарезного штуцера в верхового француза, что вылетел из переулка. – Уходим.
Каркнул ворон, провожая беглецов.
Егор выскочил из переулка. Погоня, хотя и пешая, не отставала. Все новые встречные, возбужденные тревогой пытались остановить всадника. Стреляли, и когда подпоручик уже практически выскочил к месту встречи, его наконец-то достали.
«Спереди, как же так», - только и успел подумать он, выпадая из седла. Конь унесся, а Егор с трудом поднялся и тут же припал на простреленную ногу, этого ранения он в запале не заметил. Опираясь на саблю, встал и, хромая, попытался уйти, нет, уже было не убежать, но он отошел к стене, надеясь дать последний бой.
На удивление, французы не стали стрелять, с трудом удерживая шпагу, подпоручик отбивался, сколько мог. Потом, к своему стыду потерял сознание.
И только луна безразлично взирала с неба на творящееся безобразие.

- Ты что, шлюха, охренела!!! – Егор проснулся от крика.
Упершись одной рукой в стойку, здоровый, полный красномордый небритый мужик тянул лапу к Кристин и ругался нецензурной бранью.
Еще на грани сна, потерев заспанный глаз, Егор быстро, но не поспешно, подошел к грубияну. Одной рукой выбил красномордому ту, которой он опирался на стойку, другой – прихватил за шиворот, и под действием силы тяжести, а пуще, второй руки всадника, мужик приложился мордой о доски и сполз под стойку.
- Спасибо, - произнесла девушка невозмутимо. – Ему, конечно, пора бы проспаться… Но ты даже не пытался разобраться.
Егор пожал плечами. Мог бы ответить, что если кто-то ведет себя подобным образом, то уже не прав. Мог сказать, что обязан. А мог и то, что не любит, когда будят, но промолчал.
- Не будет неприятностей? – как-бы, между прочим, спросил он девушку.
- Не думаю, его друзья обычно придерживают его пыл, если сами не в подобной кондиции. Он завтра ничего и не вспомнит – в стельку.
- Хорошо. Еще кофе.
- Понятно, герой должен быть не многословен, - ответила Кристин. – Ты три часа проспал, я не стала будить.
Пока Егор приканчивал кофе, в заведение завалилось двое полных бородачей, они подняли с пола красномордого.
- Что с ним? – спросил один из них, поддерживая бесчувственное тело.
- Перебрал немного, - ответила Кристин, Егор и ухом не повел.
Здоровяки вытащили своего товарища. Однако, через несколько минут дверь открылась и в нее, вырываясь из рук товарищей ввалился недавний грубиян.
Красномордый поднял дробовик стволом вверх и передернул помпу. Кристин испуганно вскрикнула, Егор обернулся на щелчок, его взгляд сразу как-то потяжелел и посуровел. Вооруженный человек попытался прицелиться, но зрение внезапно теряло фокус, руки дрожали, а ноги подгибались, дышать стало трудно. Красномордый заоткрывал рот, как рыба, вытащенная на воздух, упал на колени, выронив дробовик, и схватился за сердце.
В этот же момент ворвались и его друзья, подхватили товарища, Егор отвернулся.
- Ты в порядке? – спросил один из бородачей.
- Что-то плохо, - ответил красномордый. – Сердце.
О своем намерении он, казалось бы, забыл.
Пообещав отвезти болезного к жене, здоровяки выволокли грубияна, снаружи хлопнули, закрываясь, двери авто и раздался визг шин.
- Что это было с ним? – повторила недавний вопрос одного из здоровяков Кристин.
- Сердечко шалит, или давление, - отхлебывая кофе, предположил Егор.
Он не стал уточнять, что он не врач. Вернее не дипломированный доктор, хотя болезней ему пришлось повидать немало, как естественных, так и «рукотворных».
Дождь закончился. И, ближе к рассвету, когда асфальт подсох, Егор порылся в седельных сумках и принялся за ремонт. Под козырек у кафе прибежала и села вылизываться кошка. Вместе с начавшимся на дороге оживлением, когда проснувшиеся окрестности заспешили по своим делам, всадник закончил ремонт. Утерев со лба пот рукой, он умылся в туалете придорожного ресторана и вернулся к стойке.
Посетители прибывали, по дороге уже вовсю сновали машины, а дерзкие солнечные лучи настырно лезли в глаза. На смену Кристин вышли две девушки, сама она уже успела переодеться. Егор остановил ее жестом и сказал:
- Поехали к тебе.

Поручик Державин пришел в себя в камере.
Он был один, не считая крыс, и понимал, что обречен на смерть.
В углу с потолка капала вода.
Кап. Смерть идет.
Кап. Все ближе и ближе.
Кап. Не знаешь ты, где она.
Болели наспех, небрежно перевязанные раны, до казни доживет, да и ладно. Из за маленькой решетки, что вела на улицу, веяло прохладой, доносились людские голоса и хриплое карканье ворона. Сильнее боли томило ожидание. Никакого суда, никакого следствия, это война! Повезет, если хотя бы объявят приговор. Егор очень не хотел умирать, но разве кто-либо оставил ему выбор?
За стенами кто-то кричал, Егор слышал эхо этих криков, слышал всхлипы и плач, приложив ухо к земле, слышал тихие слова молитвы.
Что делать, когда терять нечего? Этот фолиант попался Егору в Риге. Давно увлекающийся оккультизмом он по достоинству оценил находку. И хотя подпоручик был слишком молод, что бы понять все, что было там написано, многое, очень много намертво врезалось ему в память.
Что делать, когда осталось последнее – жизнь? Последнее?
Своей кровью, которой натекло изрядно, Егор, ползая по грязному полу, начертал ритуальную фигуру (во избежание возможных эксцессов цензура посчитала нужным удалить ее описание). Губы зашептали древнюю формулу вызова того, от которого не дождаться помощи (это же касается и формулы вызова).
Так утопающий хватается за любую соломинку, даже не надеясь, что она вынесет.
Изможденный, бледный поручик закончил и откинулся спиной к стене, прикрыл глаза, смеясь над собственной наивной надеждой.
- Ну и условия, - раздался голос в тишине.
Егор открыл глаза и увидел человека, сидевшего на его нарах, не узрел, не уставился удивленно, а просто увидел. Незнакомец был одет в современный костюм, какой надевают на балы, и выглядел богатым родственником, посетившим заключенного. Ухоженные усы и бородка, внимательные глаза, монокль, резная черная лакированная трость, на которую упираются руки сидящего, красивые ухоженные руки с длинными изящными пальцами, приятное, но непримечательное лицо, красивое, но с чертами, ускользающими от взгляда и памяти, невысокий цилиндр, тщательно уложенные напомаженные волосы.
- Итак, господин Державин, давайте не будем терять моего и… - пришелец усмехнулся. – Вашего времени, коего, поверьте, осталось очень мало. Мы оба осведомлены о том, кто я такой есть, так что перейдем к делу.
Егор проморгался, но ответил тут же:
- Я хочу жить.
- Похвальное желание, - ответил Дьявол. – Особенно для того кого…
Он достал карманные часы.
- Через 3 часа расстреляют. Но вы можете получить долгую жизнь, господин Державин. Очень долгую.
- Сколько? – спросил Егор, в горле его пересохло.
- Ну, скажем, сто лет, давать больше было бы, по крайней мере, не честно по отношении к естественным процессам, - Дьявол усмехнулся, будто бы насмехаясь над этими самыми процессами. – Вы не будете знать ни старости, ни болезней. И вас, что не маловажно, не казнят в ближайшее время.
- А потом? Завтра? Послезавтра?
- Все зависит от вас, на что бы утешить вашу подозрительность я щедро готов предоставить еще один подарок. Весь отпущенный вам срок выбудете жить, если только не умрете перманентно. Не взорветесь на мине, их, кстати, уже изобрели? Нет? Какая досада! Или вам не прострелят голову или не отсекут ее. Способов много, но все же это не хрупкое человеческое здоровье.
- Я буду жив или мертв? Вы предлагаете мне стать упырем?
- Нет, что вы, это ни то, ни другое. Долгая жизнь и если вы не погибнете по собственной глупости проживете еще сто лет в теле двадцатисемилетнего. Слово чести!
- А взамен? – подсевшим голосом спросил поручик.
- Вы ведь уже знаете, - Дьявол грустно и сочувственно усмехнулся. – Душу.
- Я… - прохрипел Егор. – Я согласен.
- Отлично, подпишите вот здесь кровью.

Когда он проснулся, уже начинало темнеть. Егор нежно и осторожно тронул рукой плечо спящей девушки, поцеловал, поцеловал в шею, тихо оделся и, захлопнув за собой дверь, ушел.
Вечерняя дорога ныряла под колеса мотоцикла. Кровавым догорал закат, а на горизонте снова сгущалась тучи. Егор давно здесь не был, но дорогу он не забыл бы никогда.
Деревья плотнее стали вокруг дороги, сплетая корявые ветви. Света стало меньше. Притих ветер и посторонние шумы. Тишину как нож разрезал мерный звук мотора. Проехав самую густую чащобу, всадник свернул на неприметный поворот, промчался по ухабам, и расступилась уже сгущающаяся мгла.
Егор затормозил у одиноко стоявшего посреди леса дома, просторный чистый и ухоженный, он был, неизвестно зачем, обнесен невысоким, аккуратным побеленным забором, а на крыльце горел свет.
Открыла ему молодая женщина в халате, она вышла, не дожидаясь звонка, видимо, услышав звук мотора.
- Привет Дорофея.
- Привет милый, ты где шлялся, не видела тебя лет двадцать, - ответила она.
Егор усмехнулся.
- Тебе, конечно, опять что-то нужно. И чужой бабой от тебя пахнет.
Всадник пожал плечами. Не впервой.
- Ну, проходи, не стой на пороге.
Дороофея провела гостя в скудно освещенную обставленную в классическом стиле комнату. Не дожидаясь приглашения, Егор сел в кресло. Хозяйка уселась напротив, закинув ногу на ногу.
- Я хочу, что бы ты его забрала и мне нужны мои контракты, - неторопливо с расстановкой сказал подпоручик давно не существующей армии.
Веки на молодом не накрашенном лице девушки напряглись в угрожающем прищуре, разом накинув женщине лет десять, хрустальный шар на подставке отразил картину, казавшуюся домашней, не будь она столь напряженной: усталый мужчина в кресле и молодая стройная женщина в халате напротив него:
- Ты все-таки решился.
- Нельзя бегать вечно, - устало произнес Державин.
- Последние сто лет ты так не думал.
- Думал, Дорофея, но мне… Страшно. Теперь я могу признаться, что мне очень страшно. Рано или поздно он меня все равно найдет.
- Зачем, зачем так торопить события?
- Зачем? Все чего я касаюсь, превращаются в прах в могилах лежат мои дети и дети моих детей, в могилах женщины, которых я любил. В прошлом даже страны, за которые я воевал.
- А как же я, есть ведь я!
- Да, есть ты. Но я ведь никуда не денусь. Авансцена готова и актерам пора на выход. Пока можно еще сыграть мой сценарий.
- Он не согласится на такой обмен, душа за душу, две, три, сотня. Ничего не изменит то, что ты его собственность. Это всего лишь дополнительная прибыль, - хозяйка покачала головой.
- Ты знаешь мой план. Только честный обмен. Он не захочет остаться в дураках.
- Даже если так, ты готов отдать сонм чужих душ за одну свою?
- Их никто не заставлял, - зло ответил Егор.
- Как знаешь… Ты готов?
Егор кивнул, стянул куртку, снял футболку и откинулся на кресле.
Дорофея подошла к нему вплотную и положила ладони на грудь подпоручику.
Егор закричал, кожа над грудиной пошла буграми, закровоточила и через пару секунд, разрывая кожу, наружу показал голову костяной амулет, Дорофея ухватилась за него руками и рванула что есть силы. Тот извивался в руках как живой, норовя то ли убежать, то ли вернуться. Колдунья ухватила его одной рукой, а другой сделала над амулетом неторопливый пас и тот затих. Через минуту колдовская вещь уже лежала на полке, собирая пыль.
Егор сидел, откинувшись в кресле, запрокинув голову, и глубоко дышал.
- Теперь он тебя найдет. Если все затянулось, иди, умойся, - приказала Дорофея, возвращаясь из ванной и вытирая руки, я пока принесу твои контакты.
Всадник вернулся и натянул футболку, накинул куртку, взял сумку, оставленную хранительницей, и закинул лямку через плечо.
- Егор, только попробуй сдохнуть. Ты мне должен, из могилы достану, - сказала Дорофея стальным голосом, стоя к всаднику спиной.
Тот кивнул, хотя его кивка и не видели и, не прощаясь, вышел.

Гром вновь кричал свои угрозы, а молния мечом Демонов и Богов сверкала в небесах.
Дождь хлестал по лицу, будто норовя выбить из седла. В небе невидимая скользила над дорогой большая черная птица.
Поздно колебаться, выбор сделан.
Егор притормозил на перекрестке. Опустил боковую подставку, и, присев боком на седло, вытянул ноги, достал сигарету, закурил.
Ждать пришлось не долго. Ночь уже повернула к рассвету, когда с очередным ударом небесной цепи по цинковому тазу, раздался голос:
- Курение убивает.
- Только не говори банальность, что ты ведущий акционер всех табачных компаний, ответил Егор, не поворачиваясь, но сигарету бросил и затушил каблуком.
Прозвучал мелодичный смех.
- Хоть ночь темна, а все ж рассвет придет, - сказал Дьявол. - Ты не находить, что все это излишне театрально? А то все это светопреставление ради одного человека…
Щелкнули пальцы и гром стих, небо расчистилось. Завиднелась предшествующая рассвету утренняя звезда. В светлеющем небе продолжал кружить ворон, будто в ожидании наживы. Егор, наконец, соизволил обернуться. Пред ним предстал полный сдержанного достоинства джентльмен, с короткой стрижке в дорогом, строгом сером деловом костюме, со сложенным зонтиком в руках. Не изменились ни руки, ни лицо, да и впечатление то же.
- Вы переоделись…
- Мода, нужно соответствовать представлениям... А вы, я смотрю, ретроград, - ответил Дьявол, разглядывая Егора: потертые джинсы, застегнутая косуха, ботинки-сапоги чуть ниже колен. - Давайте сменим обстановку.
По очередному щелчку пальцев мир едва заметно изменился. Перед Егором стоял Дьявол таким, каким увидел его впервые, сам же он был в военной форме 1812: доломан, потертые седлом рейтузы, сапоги, на портупее висела сумка для донесений, мотоцикл позади него смотрелся дико.
- Я хочу расторгнуть сделку, - с места в карьер начал Державин.
Дьявол поднял брови:
- Никак нет, господин подпоручик, а как же слово чести? Вы уже 100 лет как моя собственность. Тщательно скрывающаяся, но, все же, собственность. Вы как монетка, завалившаяся под диван.
- Я заплачу эквивалентную… Монетку.
-Эквивалентную, господин подпоручик? Я, конечно, понимаю, ваш Харлей – лимитированный тираж, тюнинг от производителя, практически кастом, но я не уверен, что этого будет достаточно.
Не обращая внимания на речь Люцифера, Егор извлек одну бумагу из сумки и протянул Дьяволу.
Тот достал очки для чтения и впер взгляд в контракт.
- Да у меня есть такой же. А у вас есть чужая душа.
- Много душ, - Егор похлопал рукой по сумке. – Очень много.
- Смотрю, вы не теряли даром украденного у меня времени. Возможно, стоило поднапрячься и разыскать вас раньше. Однако, вдруг, вы сами упростили мне задачу. Что это меняет? Вы мой, они – ваши, они – мои.
- Вассал моего вассала не мой вассал, - ответил, усмехнувшись, Державин, читайте контракт.
- Да, забавно. Я даже сказал бы, остроумно, - признался Дьявол, снял очки и потер переносицу. – Но все же, удовлетворите мое любопытство, чем вы им заплатили?
- Я не платил, - рот Егора вновь растянулся в ухмылке. – Вы заплатили.
Мало кто полагал, что Дьявола можно удивить. Он еще раз пробежал глазами контракт.
- Да, вы правы, похоже, у меня есть идентичный… Они не имели права мне не говорить, знаете ли.
- Однако, мой заключен раньше, - перебил Егор. – Читайте, там все сказано, в частности о неразглашении. Я научил, как вызвать, я владелец, а платили вы. К тому же «клиент» уверен, что хотя и продал свою душу, но не Дьяволу, у вас куча недействительных контрактов. Платили вы, а покупал я.
Джентльмен засмеялся:
- Вы удивительный человек, подпоручик, но вы же должны знать, что я не проигрываю.
- Это так, - кивнул Державин. – Этого и не будет.
- Да вы поставили меня в неприятную ситуацию, однако, сами вы в моих руках.
- И это верно. Поэтому я и предлагаю сделку.
Дьявол снова засмеялся, видимо, в этот день у него было хорошее настроение:
- Похоже, прошлое, вас, подпоручик, ничему не учит. К тому же вы неблагонадежный партнер. Выражаясь деловым языком, вы просрочили срок поставки.
Повисла напряженная пауза. Всадник не любил долгих разговоров.
- Эта сделка будет мгновенной, - заметил Егор.
- Позвольте угадать, вы желаете собственную душу в обмен на души этих несчастных?
- Нет.
- Жизнь в придачу? Бессмертие? Служение? – заинтересованно продолжил Дьявол. – После таких-то переговоров не мудрено, куда вы угодите.
- Нет, - снова отрицательно ответил всадник.
- Я смотрю вы требовательный… Нет, изобретательный человек, подпоручик! Чего же вы хотите?
- Что бы нашей сделки не было, - охрипшим, но твердым и решительным голосом произнес Егор.
- Вот так просто? Сколько последствий… Желаете переписать историю? Но тогда «ваши» души не попадут ко мне. Всех ваших сделок тоже не будет. Вашей жизни не будет…
- Но вам и не придется за них платить, никто не в дураках, все остаются при своих. Честь не уронена, репутация не ущемлена.
Секунду дьявол раздумывал.
- Согласен. Но помните, я не проигрываю. И на этот раз без всей этой писанины, будем считать, что вы утомили меня своей казуистикой, - Дьявол кивнул в сторону контрактов и протянул руку.
В небе ярко горела утренняя звезда. Подпоручик Егор Державин пожал протянутую руку и его разум провалился в пустоту.
- Что бы кто ни говорил, Дьявол может быть щедрым, я сделаю вам подарок, Егор, невиданный, неслыханный, небывалый, я оставлю вам память, - вещал толос в пустоте. - Возможно, вы успеете понять урок.

Егор открыл глаза и увидел синее небо. Вокруг были люди и звучали голоса, а Егор глядел в небо, синее и чистое как никогда, щурясь на солнце, он наблюдал за полетом далекой птицы, стоял и не двигался.
Егор улыбался жизни, улыбался смерти и исходу.
- Sauve! Qui! Peut! – ворвался крик.
Раздался выстрел и Егор повалился в траву.
Его накрыло синее-синее небо.
Последний раз редактировалось Dorian 06 Декабрь Воскресенье, 2009 11:12, всего редактировалось 1 раз.
Я всегда говорю правду, кроме тех случаев когда безбожно вру ради собственного удовольствия.
http://www.proza.ru/author.html?dopuah
http://zhurnal.lib.ru/editors/s/sedyh_d_m/
Аватара пользователя
Dorian

 
Сообщения: 1456
Зарегистрирован: 16 Май Вторник, 2006 20:40
Откуда: С того берега моря, которого зайцу не перебежать, блохе не перелететь...

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение AntropoCompus 05 Декабрь Суббота, 2009 20:36

Wake me up, baby...


I've stayed in one place for too long
Gotta get on the run again
I saw the one thing that I want
Hell bent, get outta bed
I'm throwing rocks at your window
You're tying the bed sheets together
They say that we're dreaming too big
I say this town's too small
- Ryan Star, “Brand New Day”



- Сдохни, тварь.

Мозги очередного упыря чёрной жижей заляпали стену. ТТ великая вещь. Убить можно было одной отдачей, а из ствола при выстреле вылетала струя огня. Кроме того, благодаря особой форме патрона, одной пулей можно было прошить с пятёрку уродцев. Впрочем, эти патроны надо экономить: я засунул «тэтэшку» в кобуру, и достал два Макарова. Как таковые пушки хреновенькие, но зато лёгкие. А стрельба с двух рук имеет свои преимущества.

Я возглавлял службу охраны магазина «Империя еды». Не то чтобы меня кто-то взял на работу... Просто после всем известных событий и спрашивать особо не у кого было. Да и штат сотрудников состоял только из одного меня. Плюс никакого жалования. Но всё равно работа меня полностью устраивала. Я сидел на втором этаже за пультом наблюдения. Передо мной громоздилась масса мониторов, и я чувствовал себя Сауроном, который палил долбанных хоббитов своим всевидящим оком. Срань господня… Когда же эти чёртовы зомби уже передохнут. Думаю, не скоро. Впрочем, у меня было всё, что нужно: оружие, целый магазин еды, даже стопка Плейбоев из соседнего магазина. На первое время хватит.

Вернувшись в свою берлогу я поставил в микроволновку разогреваться суп. Печь не ахти, но прошлая сгорела, когда я засунул в неё кукурузу в фольговой упаковке. Попкорна отведать захотел, чтоб его… А это что за хрень?

На одном из мониторов внешнего наблюдения показывали интересное кино. Молодая, хрупкой конструкции дама, повиснув на пожарной лестнице, огромным фаллоимитатором отмахивалась от толпы зомби. Не сказать, что попытки были тщетны, но когда она выронила своё орудие, очевидно, вместе с ним она утратила и самообладание. Дама истошно закричала и начала карабкаться вверх по лестнице. Упыри последовали за ней. Твою мать… Я достал суп и принялся трапезничать. Скучное время настало, нельзя упускать шанс развлечься.

Дама карабкалась изо всех сил и вскоре почти добралась до крыши трёхэтажного здания. Опасно стало тогда, когда на крыше показалась толпа мертвяков. Придётся-таки высунуть нос.

Я взял топор и прицепил его за спину. Блейд, говорите? Посмотрел бы я на Снайпса, если б он оказался в этом городишке… Та-а-ак. Баллон со сварочным газом. Чёрт, хранил его на чёрный день, но сейчас нужно быстро уничтожить ублюдков, иначе можно не успеть. Я взвалил его на плечи и поспешил на улицу.

Мадама зависла в очень интересном положении: ногами она отбивалась от «нижних» зомби, а «верхние» не решались спускаться вниз. Я катнул баллон в направлении лестницы – в толпу этих уродцев. Они, раскрыв рты, обернулись ко мне (хотя, рты у них всегда раскрыты, чтоб их…) Хоть бы взрыв оказался не сильно крутым. Хотя, судя по прошлому опыту, её зацепить не должно было. Я достал Тульский Токарев и прицелился. Часть зомби начала движение в мою сторону. Сожрите-ка это...

Её не зацепило, как я и рассчитывал. А вот мяса было будь-будь.

Вид открывался шикарный: дама была в юбке, и я с минуту полюбовался пейзажем. Потом спрятал пистолет, развернулся и потопал обратно.

-Эй, вы! Подождите меня! – завопила мадам.

Я снёс одному подвернувшемуся муфлону башню своим томагавком и продолжил путь до магазина.

- Стой, кому говорю! – я услышал топот за спиной. Шустро же она спустилась. Она догнала меня и схватила за плечо, – Куда это вы собрались?!

Я развернулся. Она стояла, уперев руки в боки, и сверлила меня гневным взглядом.

- А как же я?! Куда это вы направились?
- На базу.
- На базу?! А меня здесь, что ли, оставить хотите?
- Дорогуша… Мне не интересно, где ты будешь доживать остаток своей жизни. Но только не вздумай портить мою.
- ЧТО-О-О?! Ах вы бабуин!

Она начала стучать своими маленькими кулаками по моей груди. Ненавижу истеричек. Знавал я одну, она могла вопреки законам физики дистанционно вскипятить мозг в рекордно короткое время, чтоб ей земля была цементом… Я оттолкнул припадочную. Немного не рассчитал силы, и она грохнулась на задницу. Я повернулся и поспешил в свой центр – доедать ступ.

Не успел я дойти до двери магазина, как услышал зарождение и, собственно, «прорыв» жуткого рыдания. Оглянувшись, я увидел, как она сидела и так «заливалась», что, не ровен час, могла лопнуть. Ну, вот – рехнулась. Тащить эту бешеную особу к себе на базу, что ли? Я достал топор. Рыдания тут же прекратились.

- Что? Нет, постойте! Не надо!

Я размахнулся, она закрыла голову руками, и топор раскроил черепушку одному мертвецу, который подбирался к дамочке сзади.

- Спасение жизни – платная услуга. Если планируешь прилипнуть ко мне, подумай, чем будешь расплачиваться. Ты должна мне уже двойную таксу.

Она помолчала секунду, жадно, как рыба, глотая воздух и снова начала реветь. Я обошёл её, достал из башки зомби томагавк и показал ей.

- А если будешь меня раздражать, я сниму с тебя скальп. Плач и прочие истерические звуки меня как раз очень нервируют.

Она тут же замолкла и закивала. В принципе, мордашка была довольно симпатичной, особенно с чёрными тушевыми потёками под глазами. Ладно, посмотрим, что из всего этого шапито выйдет.

- Топай за мной. И смотри под ноги: я не хочу, чтобы это дерьмо, которое из них выливается, загадило пол в моём командном центре.

Как только мы зашли в магазин, она тут же начала хватать всё с полок и с жадностью запихивать в себя. Трескала всё подряд: колбасу заедала булочками с повидлом, кефир запивала красным полусухим. Я чуть не блеванул. Потом она заявила, что «очень измотана и дико хочет спать», улеглась прямо на полу и, очевидно, заснула. Вот те на…

Я думал, чем бы заняться, и не нашёл ничего лучше, чем сесть рядом и закурить. Вытесняя призрачное волнение внутри себя дымом, я рассматривал гостью. Фигурка была ничего, всё при ней. И это радовало глаз. И не только глаз. И ничего удивительного, если вот уже несколько месяцев подряд заигрывать со мной пытались только безмозглые твари…

---------

Когда она проснулась, я чистил пистолет.
- Сколько я спала?
- Столько не живут, сколько ты спала…

Она нахмурила брови.

- Вы всегда такой вежливый?
- Да, привыкай.

Она прищурилась.

- Я проголодалась.
- Мне подать телятину под соусом болоньез? Оглянись, детка – ты в продуктовом магазине.
- Телятину не едят с соусом болоньезе. И я вам не детка.
- Окей, «не детка».
- У меня, между прочим, есть имя. Жанна.
- Ага. Буду знать.
- Вы не представитесь? – вскинула она брови.
- Нет.
- А как прикажете вас звать?
- А не надо меня звать. Я сам приду, если что.

Снова прищуривание.

- Надо же… Мы, похоже, остались одни в этом городе, а вы не особо расположены к разговору.
- Я не особо любил трепаться и при наличии всех этих людей, а когда они все подохли, так я вообще заторчал…
- В ваших словах проскальзывают оттенки эндогенной депрессии. Это очень опасно, так как может вылиться в биполярное аффективное расстройство.
- Психолог что ли?
- Психиатр. И я могла бы вам помочь.
- Себе помоги – ненавижу психиатров, психологов и всю вашу братию. Психов надо не лечить, а сбрасывать со скалы – наш мир это одна большая Спарта. Дурикам и самозванцам, которые утверждают, что лечат их, тут не место.

Жанна вздохнула.

- Похоже, маниакально-депрессивный психоз у вас уже начался…
- Так, всё. К чертям эту бредятину. Ещё раз вякнешь про психоз или подобную хрень – останешься без хавчика.

Она вскочила на ноги.

- Да посмотри на себя!!! Ты, сильный мужик, можешь крошить этих зомби голыми руками! Ты должен… Ты…

Она начала задыхаться.

- Ты должен возрождать нацию! Мы должны прорваться к другим выжившим! Мы должны искать жизнь! Спасть людей, мы…

Она упала на колени, упёршись руками в пол. Из под длинных волос послышались протяжные хрипы.

- Ин… Ин… Ингалятор…

Твою мать! Этого мне не хватало. Чтоб её… Уууххх! Если она подохнет тут, это будет хрен как скверно!

Я подхватил её и взвалил на одно плечо. Свободной рукой достал ствол – тварей нельзя подпускать близко. Еле открыв дверь, я понёсся к выходу. Уже через витринное стекло я перебил всех ублюдков, которые были в зоне видимости. Эххх, почему у меня не было ингалятора в аптечке?! Хотя, какой дебил мог предположить, что я подберу какую-то чиксу, которая начнёт задыхаться от перенапряжения!

Ближайшая аптека была в конце улицы. Я выбежал, закинул её в свой хаммер и дал газу по направлению к аптеке.

- Держись, мать твою! Сдохнешь – убью!

Я домчался до аптеки за полторы минуты, лобовое стекло было измазано чёрной кровью подонков. Затащил её в аптеку и начал лихорадочно искать небулайзер. Где они, чтоб их, где?! Нету, их не было… Ага! Эфирное масло! Я оторвал кусок футболки и ливанул на него этой гадостью. Завоняло так, что я чуть не вырубился – лёгкие как будто взорвались! Пулей подбежав к Жанне, я придавил эфирную маску к её лицу.

От такой подачи по шарам я согнулся пополам и выпал в осадок - эта дрянь выгнулась дугой и чуть не лишила меня детородного органа!

- Идиот! Ты убить меня мог!
- Я спас тебя, сука неблагодарная!
- Я не задыхалась! Я просто решила помочь тебе! Помочь вызвать эмоции! А ты меня чуть не задушил этим ядом!

Уголки моего рта ястребами метнулись вниз. Я достал из-за спины топор. И пошёл на неё.

- Эмоции, говоришь? Я тебе покажу эмоции…

Она начала отползать назад, а я размахнулся и кинул топор. Он врезался в стол позади неё и остался торчать в пяти сантиметрах от головы этой неблагодарной стервы.

- Чувствуешь эмоций, как эмоции нахлынули? А? Я не психиатр и даже не психолог, но ты сейчас должна чувствовать страх. Оправданный страх…
- Нет, постой. Послушай!
- Не-е-ет. Это ты меня слушай, - я достал пистолет и направил ей в голову, - Ну как? Заработала вегетативная нервная система, а? Чувствуешь повышение давления, пульс участился? Участилось дыхание, зрачки расширились, да? Адреналин заполнил кровь, ты покрылась испариной. Это называется страх, детка. А то, что чувствую я, называется гнев. Он проявляется чуть по-другому.

- Я знаю! – взвизгнула она. - Я этого и добивалась! Ты проснулся! Ты выбрался из своего бункера! Не из материального бункера – из бункера душевного! Ты ведь тоже почувствовал страх, когда я начала задыхаться! С тобой произошло всё то, что ты сейчас описал! Это называется эмоции, идиот, аффекты! Это то, что делает нас людьми, и что помогает нам делать людьми других! А под прессом безразличия и угрюмости ты ничем не отличаешься от полумёртвых тварей, которые тебя окружают!

Я с полминуты постоял, разглядывая её над прицелом ТТ. Потом я его опустил и спрятал. Я подошёл к ней, достал топор и тоже его спрятал. А потом я крепко обнял её и чувства свои прятать не стал. Она тоже.
AntropoCompus

 
Сообщения: 7170
Зарегистрирован: 26 Июнь Понедельник, 2006 11:11

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение Kloun 06 Декабрь Воскресенье, 2009 00:14

Все !!! вот мой последний МалКлАвИАнсКиЙ рассказ который я и задумывал кинуть))) обратите внимание на то что читать его невозможно, что несомненный плюс учитывая то кто его писал))) !!!
viewtopic.php?f=23&t=11501&p=1207574#p1207574
он сверху)))
Аватара пользователя
Kloun

 
Сообщения: 4186
Зарегистрирован: 28 Февраль Вторник, 2006 19:11

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение Dorian 06 Декабрь Воскресенье, 2009 11:21

Что бы вы не расслаблялись, покажу то над чем работал некоторое время, сейчас небольшой перерыв. Это не совсем законченное произведение. Здесь а не в прозе? ибо соответствует теме конкурса, мне так кажется. И не хочется прятать тузы в рукаве на последующие, а то стимула не будет.
А как в конкурсе или внеконкурс, решайте сами, я все же на сдедующий день вспомнил.

Часть 1
No Way Out (Выхода нет)

1. Don’t Fear The Reaper (Не бойся Жнеца)

Деревья сгибались и извивались, словно норовя стащить всадника с седла, но, оказавшись достаточно близко, будто отдергивались, отторгнутые его темной аурой. Испуганная пегая кобыла неслась по темнеющему лесу, не замечая ни завалов на давно не чищеной дороге, ни рухнувших поперек деревьев, ни корней, норовящих опутать ноги. Она летела, едва касаясь земли, под властью чар и страха.
Единственный, кого не беспокоило окружение – был всадник, тонкие черты бесстрастного бледного лица, лоб и глаза которого скрывал капюшон, едва выдавали единственную эмоцию – скуку.
Еще через пол часа безумной скачки, когда сумерки сменились непроглядной тьмой лошадь пала. Нога подломилась, и она рухнула как подкошенная. Всадник еще в падении успел соскочить и, не оглядываясь на бедное животное, побежал, едва ли уступая ей в скорости.
Через несколько минут дикого бега по пересеченной местности он выскочил на тракт и издали заметил колонну торгового каравана. Прикованные к длинной цепи, протянутой между двумя обозами, они едва переставляли сбитые ноги. Человек тридцать, все грязные, злые, лохматые, босые они подавленные отчаянием бессмысленно брели вперед.
Вокруг них на конях сновали шестеро надзирателей. С короткими мечами на поясах, они рыскали, словно сторожевые псы вокруг отары, щелкая плетьми или угрожая арбалетами, обрывали разговоры и подгоняли тех, кто как им казалось, недостаточно быстро переставлял ноги. Караван вел рабов. Скованные единой цепью, подобно сороконожке, плелись они, тащили и пару бесчувственных тел безвольно повисших на цепи. Впереди процессии на сером жеребце гарцевал купец, к луке села которого была привязана веревка, другой конец которой стягивал запястья молодой девушки, еще находившей в себе силы вырываться. Она дернулась изо всех сил, за что купец слегка стеганул ее нагайкой и прикрикнул.
К последнему же обозу были привязаны и пара коней без наездников. Один из них – здоровенный вороной жеребец и приглянулся выбежавшему из леса человеку.
Караванщик не услышал, как к нему подошли, поэтому вздрогнул, когда к нему обратились:
- Мне нужен конь, - тихо произнес неизвестно откуда взявшийся человек в плаще, тихим, мягким голосом.
От которого, однако, у купца по спине побежали мурашки. Не смотря на это, страха он не выказал:
- Всем нужен, - грубовато ответил караванщик, разглядывая подошедшего человека, спокойно идущего рядом с лошадью, и не замечая у него оружия.
- Я готов заплатить, - произнес незнакомец. – Тот, черный жеребец.
- Не продается, - выплюнул слова купец.
- Это не просьба, - от звука голоса человека в плаще у караванщика задрожали колени.
- Плевать, - тем не менее, ответил торговец и добавил. – Пшол, собака!
И замахнулся на незнакомца нагайкой. Это было последнее, что он сделал в своей жизни.
Невидимое глазу движение, размытый взмах руки в прыжке, удар пальцами в горло и торговец, хрипя, повалился на землю. Человек вытащил у падающего тела из ножен на поясе кинжал.
Охрана повернулась на шум. Единственное что успел на мгновение увидеть один из них – тусклый росчерк серой стали. Через секунду эта сталь, преодолев расстояние в десять метров, выглянула у него из затылка.
Двое из опомнившихся надсмотрщиков, вооруженные арбалетами выстрелили в человека в плаще, все еще стоявшего у бьющегося в агонии караванщика. Незнакомец мгновенно сместился, пропуская один болт, второй же оказался у него в руках. Неспешно приближаясь, он крутил его в пальцах:
- Бегите! – спокойно произнес он.
Двое арбалетчиков спешно перезаряжались.
Трое других стояли с мечами наголо, не решаясь напасть на одного единственного человека.
В секунду, когда стрелки уже были готовы дать второй залп, незнакомец неестественно быстро рванул вперед, на полпути метнул болт в горло одному из стрелков и в следующее мгновение подхватил выпавший из мертвых пальцев арбалет и разрядил его в грудь другому.
Подсел под удар меча, низко пригнувшись к земле, пролетел, вырвал из трупа кинжал торговца, нырнул за спину одного из мечников и обратным хватом засадил кинжал в спину охраннику, по самую рукоять.
Рванул ко второму мечнику, перехватил руку с мечем, выдернул из седла, и, скрутив противника, в падении снес ему голову его же мечем.
Последний из надзирателей каравана удирал, запоздало последовав совету, он пустил коня в галоп и уже удалился на значительное расстояние. Незнакомец взвесил в руке меч и метнул.
Кусок стали, проделав несвойственный ему путь по воздуху, вышел через грудь удирающего человека. Тот еще успел недоуменно взглянуть на торчащую из его груди штуковину, а его конь сделать пару шагов, прежде чем экс охранник экс каравана повалился в дорожную пыль.
- Мне всего лишь был нужен конь, - произнес незнакомец, и порывом ветра с его головы сорвало капюшон.
Все те же тонкие черты бледного лица дополнил высокий лоб и повязка, закрывающая глаза. Человек поднял с земли меч одного из охранников. Рабы с ужасом смотрели на существо, устроившее это побоище. Незнакомец подошел к цепи и одним ударом перерубил ее, после чего бросил в придорожные кусты искореженный меч.
Освобожденные все еще стояли и не верили своему счастью, когда этот страшный человек, достал из обоза седло и сбрую, отвязал вороного жеребца и, взяв под узды, пошел прочь.
Рабыня, привязанная к седлу мертвого торговца, к этому моменту зубами развязала веревку и бросилась за удаляющимся человеком:
- Постойте, господин, - незнакомец и не подумал обернуться.
- Господин, вас я должна благодарить за спасение, - девушка догнала уходящего и попыталась его остановить. – Возьмите меня с собой!
- Мне не нужны попутчики, – ответил он.
- Я буду вам служить! – воскликнула она.
Казалось, незнакомец безразлично взглянул на девушку, а потом резко ударил ее тыльной стороной ладони:
- Ублюдочный человек, ты желаешь променять одно рабство на другое? Иди за мной, и ты увидишь, на что бывает похож ад.
Девушка упала на землю и по щекам ее потекли слезы.
Всадник вскочил на коня и, будто не желая загнать и этого великолепного жеребца, пустил его рысью. Через полчаса его догнала спасенная, верхом на сером коне торговца:
- Я тут собрала кое-чего из обоза, что не успели растащить… - замолкла, взглянула на спутника и произнесла: - Все-таки я вам должна.
Незнакомец не ответил.
- Я Аэлла. Как вас зовут, господин?
- Габриель. Люди зовут меня Жнец.

2. Harvester Of Sorrow (Жнец скорби)
Олаф сидел тихо, скрадывая дыхание, стараясь ни скрипом тетивы, ни хрустом подвернувшегося сучка, ни шелестом листьев, ни даже мыслью не спугнуть зверя. Охотник мог стрелять и сквозь зелень кустов, но ждал, пока зверь выйдет на более открытое место, что бы окончить все одним метким выстрелом.
И вот сухо щелкнула тетива. Острие стрелы прошло меж ребер, но в сердце охотник не попал. Олаф зло сплюнул, а раненый зверь заметался, выискивая налитыми кровью глазами обидчика. Охотник пустил вторую стрелу, засевшую в массивном кабаньем корпусе, чем еще больше разозлил зверя, который в своих отчаянных метаниях, наконец, нашел своего противника. Олаф отбросил лук, выхватил топор из-за пояса и, ловко уклонившись от кабаньих клыков, споро тюкнул животное по черепу, угомонив, наконец, многострадального борова. Говорят, что кабан страшен в гневе, Олаф встречал в этих лесах зверей и пострашнее.
После чего вскинул мертвую тушу на плечи и, пружинисто ступая, зашагал к деревне. Сегодня, управившись со всеми делами, можно будет отдохнуть, посидеть в кабаке, за кружкой пива. А завтра, встретиться с Офелией…
- Что Олаф, заел пропустить кружечку? – спросил трактирщик. – Неплохой улов ты мне сегодня притащил, за счет заведения!
Парень благодарно кивнул в ответ и взял деревянную кружку, до краев наполненную пенящимся пивом.
- Гадкая погодка сегодня? – продолжил хозяин заведения, почесывая редкие волосы на макушке.
- Да, погодка адова, быть буре, - ответил парень, глядя в окно. – В такую погоду хороший хозяин собаку на двор не выгонит.
Ветер разыгрался не на шутку, под острым углом к земле метая капли дождя, срывая с деревьев листву и пригибая их к земле. Но это на улице, в стенах же трактира было тепло и даже немного душно, деревянный чисто выметенный пол топтало излишне много людей для такой скверной погоды.
Трактирщик отвлекся на очередного клиента. А Олафу уже махали рукой из-за одного из столиков. И, забрав свою кружку, тот отправился к товарищам, сел за стол, улыбкой отвечая на приветствия. Не успел Олаф перемолвиться и парой фраз, как входная дверь распахнулась впуская внутрь осколок разбушевавшейся стихии. Ветер яростно захлопал и пронесся по помещению, притушив огни, пробирая до костей посетителей и дохнул чем-то зловещим, зашептал невнятно на ушко… Мигнули свечи, встрепенулся огонь в очаге…
Не сразу все заметили темную фигуру, закутанного в плащ человека, но когда он вошел внутрь, оставив за собой распахнутую дверь, впустившую ночь в заведение, все ощутили его подавляющее присутствие. Немедленно смолк извечный кабацкий гул, многие застыли с раскрытыми ртами, оборвав начатые фразы или жесты. Под завыванье ветра и звон шпор незнакомец сделал несколько шагов вперед и спросил.
- Офелия Ла Барг, где она?
- А кто, собственно, интересуется? – робко подал голос один из посетителей.
Вторгшийся не удостоил его ответом.
- Шли бы вы, сударь, отсюда подобру, поздорову, - подал голос, видимо, не совсем разобравшийся в ситуации вышибала и положил незнакомцу руку на плечо.
В отличие от здорового детины, подрабатывавшего охранником в трактире, поздний гость не отличался крупными габаритами, средний рост и худощавая фигура угадывались через плащ, но никто не успел увидеть, от чего здоровяк отлетел к стене и так здорово в нее впечатался.
- Я повторяю свой вопрос, - вновь зашелестел тихий, мягкий голос человека в плаще. – Где Офелия Ла Барг? Если я не получу на него ответа, может произойти что-то нехорошее.
Олаф мог только догадываться, чем закончится эта история, потому что вместе с друзьями выскользнул через черный ход.
Молодой охотник надеялся, что незваному гостю укажут ложное направление, надеялся, но не рассчитывал на это, уж больно тот страху большого нагнал, не смотря на свои вовсе не внушительные габариты. В то время как Рон и Рой отправились к условленному месту, сам Олаф со всех ног рванул к дому Офелии. Ворвался, едва не выставив дверь из петель, с криком: «Офелия, Офелия!!!» – отстранил престарелого перепуганного отца.
Девушка выбежала из соседней комнаты.
- Одевайся, быстро! За тобой пришли.
- Кто пришли, зачем пришли? – закудахтал отец.
- Не знаю! Он вышибалу с полпинка по стенке размазал и с минуты на минуту будет здесь! И точно позовет не чай пить, да и на ужин пригласить может только в качестве главного блюда, смертью так и веет, страшен как сам Смотрящий в Бездну! Собирайся, быстро!!!
Перепуганная словами Олафа девушка спешно одевалась, юному охотнику она верила безоговорочно. Отец суматошно носился по дому, стаскивая в кучу вещи.
- Куда вы, папаша, только самое необходимое! – взревел Олаф.
Что-то спешно бросалось в холщевый мешок с лямками и охотнику казалось, что он уже слышит храп лошади и стук копыт скакуна.
- Берите и бегите! – сказал отец Офелии, протягивая небольшой кожаный кошель!
- Быстрее, идемте! – поторопил его Олаф.
- Я останусь здесь, - ответил тот.
- Папа, - начала было Офелия, но, схватив ее руку одной рукой, другой – мешок с вещами, охотник уже тянул ее прочь от дома.
- Со мной все будет в порядке! – прокричал ей вслед отец.
Парень и девушка во всю прыть устремились к лесу, Олаф чуть ли не силой тянул за руку оглядывающуюся Офелию.

3. Hell Hound On My Trail (Адские гончие идут по моему следу)
Еще до того как Габриель вошел в дом, дверь была распахнута, и можно было предположить, что его в спехе покинули, если бы не судорожное сердцебиение перепуганного человека в темном углу. Престарелый мужчина кинулся на вторгшегося с вилами с тем храбрым отчаянием безысходности и нулевым результатом.
Пришелец без труда перехватил сельхозинвентарь и отбросил старика стене, седлал шаг к нему и спросил:
- Где они?
По дрожащим губам и закатывавшимся глазам старика понял, что расспрашивать того бесполезно. Большая удача, если тот не загнется от сердечного приступа. В деревне не укрыться, по дорогам не сбежать. Габриель вышел на задний двор и коснулся земли рукой, затянутой в перчатку, после чего вернулся за конем и вместе с Аэллой направился к лесу.
Переплетения ветвей скрадывали призрачный лунный свет, пробивавшийся сквозь тучи. Ветер шевелил опадающие листья и по лесу прокатывался зловещий шепот.
Засада была устроена грамотно. Ни единого шороха, ни единого отблеска, ни одной подозрительной детали. Очевидно, что устроившие ее делали это не в первый раз и были либо опытными охотниками, либо подрабатывали темными делами.
Зашелестела стрела, разрезая воздух, и Жнец свесился с седла, пропуская ее мимо. Соскользнул с коня, припал к земле и тут же силой сдернул с седла замешкавшуюся Аэллу, в шею ее серому коню, некогда принадлежавшему торговцу ударил арбалетный болт. Через пару секунд мертвое животное повалилось на землю. Габриель вжал девушку в землю и приказал лежать тихо, после чего поднялся во весь рост и неспешно пошел вперед по тропе.
Снова щелкнул арбалет. На этот раз, закутанная в черное фигура выхватила болт из воздуха и вернула его отправителю. Кто-то взревел от боли в кроне дерева, а из ближайший кустов на Габриеля кинулись двое, вооруженные короткими мечами. Он нырнул под один из мечей и ударил атаковавшего раскрытой ладонью в грудь, тот вскрикнул и отлетел в кусты, Жнец пропустил удар второго мечника, крутанулся на месте и врезал по голове дном кулака другого, заставив его кулем осесть на землю. Рывок в сторону и там где миг назад красовалась фигура, закутанная в черный плащ, воткнулась стрела.
Габриель рванул в сторону стрелявшего, отскочил в сторону, пропуская еще одну стрелу, прыгнул, оттолкнулся от ствола дерева, прыгнул на ветку другого, толкнулся и в прыжке двумя ногами выбил стрелка и занял его позиция. Тело ухнуло в кусты. Габриель спрыгнул следом. Когда он мягко приземлился на ноги, стрелок в котором легко узнавался один из посетителей корчмы уже, пошатываясь, поднялся на ноги и схватился за топор.
Бьющая рука с топором была перехвачена и вывернута. Как Олаф не напрягался, он не мог вырваться из каменной хватки. Габриель второй рукой ухватил охотника за горло и в который раз задал сегодняшний вопрос:
- Где она?
Ответом был звериный рык.
- Что же, тогда поищем, - безразлично произнес человек с завязанными глазами и, заломив руку Олафу, потащил его дальше по тропе.
Долго искать не пришлось, видимо Олаф и его подельники из таверны рассчитывали на легкую победу, вчетвером то против одного, и не сочли необходимым тщательно укрыть Офелию, однако будь у нее какая-либо маскировка, она бы не помогла, потому что девушка, оставленная на большой поляне невдалеке от места схватки, вскочила и вскрикнула:
- Олаф!
Не отпуская пленного, Жнец устремился к Офелии, когда, выдержав должную паузу, на сцене появились новые участники действа. Из тени беззвучным легким шагом выступило три человека все в черных как ночь одеяниях.
Трава под ногами существа в балахоне мгновенно пожухла, но не когда он ступил на нее, а когда из излишне длинных рукавов балахоны начали выползать щупальца, несколько длинных и множество коротких, не позволяя ничего разглядеть, под капюшоном клубилась тьма. Спутники этого существа представляли собой менее потустороннюю, но не менее угрожающую картину.
Оба затянутые в костюмы глубокого, словно поглощающего свет черного цвета, с резкими выступающими чертами породистых лиц, один был вожен двумя саблями на поясе, другой – двумя короткими прямыми мечами и перевязью с метательными ножами.
- Уводи ее, - спокойно произнес Габриель, как только трио ступило на поляну, и отпустил Олафа.
Тот оглянулся и молча бросился к Офелии и потянул ее за собой, увлекая ее дальше в лес. Вопреки ожиданиям, первым полетело вовсе не заклинание и не метательный нож, а одна из сабель первого «черного». Габриель не успел схватить ее, но неуловимым размытым движением отбил в сторону, та отлетела и засела глубоко в стволе одного из деревьев.

Олаф и Офелия бежали прочь от места разгоравшейся схватки. Сейчас ночной лес не пугал. Чье-то присутствие распугало всех хищников, заставив оторвать от своего ночного часа охоты кусок для страха. Умелым шагом охотника Олаф несся по ночному лесу, увлекая за собой Офелию. Хотя та отнюдь не привыкла к ночным прогулкам по лесу, спотыкалась и падала, но была вынуждена бежать следом за парнем, оставляя позади, как можно дальше людей, будто вышедших из ночного кошмара.
Столь увлечены своим побегом от опасности, оставшейся позади беглецы не сразу заметили опасность, притаившуюся впереди. Да они и не думали скрываться, понадеявшись на графскую снисходительность, однако охотничья партия, на ловчего которой они наткнулись, оказалась не графской, как это можно было ожидать.
Кавалькада всадников виконта Шарля де Лурье, графского сына, прозванного Серебряным Всадником, предстала пред беглецами во всей своей ужасающей красе безумной ночной охоты.
Это величественно прозвище вызывало у обывателей отнюдь не почтение ,не уважение и даже не страх, а животный ужас. Потому что графского ублюдка, человеком можно было назвать с натяжкой, с большой натяжкой. Он относился к тем людям, о которых говорили, что они едят некрещеных младенцев и пьют кровь девственниц, при этом в отношении Шарля это было скорее значительным преуменьшением его сомнительных достоинств.
Эти мысли пронеслись в голове у Олафа, в ту секунду, когда он заметил всадника в серебряной маске, и он резко развернулся и, рванув Офелию за собой, устремился к чащобе где, как он полагал, всадники не пройдут. И если бы Олаф был один, то наверняка бы успел, если бы был один…
Кавалькада всадников, крича и улюлюкая, мерцая огнями факелов и мелькая оскалами раздразненных погоней лиц, сопровождаемая лаем собак, бросилась загонять «дичь». Несколько ловчих забежали вперед, отрезая пути к отступлению, издевательски близко, на расстоянии вытянутой руки в землю воткнулась стрела. Олаф резко свернул в сторону, все же надеясь вырваться из капкана, но и там уже рыскали люди на лошадях, но, пока, близко не приближались и собак не спускали. И вот налетел первый всадник из кавалькады, охотник успел отскочить, увлекая за собой девушку, но уже второй толкнул Олафа конем и тот покатился, выпустив руку Офелии.
Через пару секунд, поднявшись с земли, Олаф увидел ее перекинутой через луку седла Серебряного всадника и зарычал от ярости. Подпрыгнув парень стащил с седла одного из всадников и впечатал в землю, еще в падении с того слетел шлем и Олаф скомкавши в руках волосы противника пару раз хватил его головой о камень. Тут на охотника вновь налетели конем, он покатился, снова встал, и поднырнул под удар дубинкой в голову, ухватил бьющую руку, рванул на себя, спешивая всадника, и тут же получил веский удар по затылку от другого. После чего благополучно потерял сознания.
- Пес смердящий! – ругнулся тот, которого выдернули из седла, баюкая на груди одну руку и придерживая ее другой. – Сломал, курвин сын!
Всадник, вырубивший Олафа, спешился и сел рядом с распростертым телом на колени, поднял голову за волосы.
- Живой! – с удивлением сказал он и потянулся за кинжалом на поясе.
- Отставить! – произнес человек в серебряной маске. – В замок его! С охотой на сегодня покончено.
- Что ж парень, - тихо произнес всадник, с трудом поднимая тяжелое тело парня. – Скоро ты поймешь, что было бы лучше, если бы я перерезал тебе глотку.

4. Burning For You (Горю за тебя)
- Остановите его, мне плевать, сколько человек поляжет, вас целый гарнизон, справитесь и без меня! Пшел вон!
Хлопнула дверь.
Ведро обжигающе холодной воды привело Олафа в чувство. Он повел головой, зрение слегка плыло, когда оно сфокусировалось, парень рассмотрел перед собой Шарля де Лурье в извечной серебряной маске и крупного полного мужчину в кожаном переднике и закрывающем лицо колпаке с прорезями для глаз.
Охотник рванул вперед, звякнули цепи, крепко притягивавшие его к стене. Олаф был прикован к стене каземата, прочные стальные оковы едва позволяли слегка пошевелить конечностями, парень напрягался изо всех сил, но безо всякого толку и глухо рычал.
- Не дергайся, это бесполезно, - раздался глухой спокойный голос из-под маски, хозяин которой сверлил Олафа взглядом серых, колючих как осколки льда глаз.
- Тварь, - зло выдавил охотник и отвел взгляд влево, где невдалеке к стене был прикован завонявшийся труп с частично срезанной кожей и ожогами по всему телу.
- Я, между прочим, просил его снять, - произнес виконт, осуждающе глядя на палача, и снова обратился к Олафу. – А ты красавчик. Мужественные, выразительные черты, сильное мускулистое молодое тело… Ненавижу таких. Знаешь, давным-давно в отцовском имени случился пожар. Он нанимал лучших лекарей и докторов только для того, что бы его единственный сын выжил... Я тоже когда-то был красавчиком.
Рассказывая это, Шарль стянул перчатки и Олаф увидел, что руки покрыты шрамами от страшных ожогов.
- Пугает, - спросил виконт, поднимая руку к глазам Олафа, и погладил его по обнаженной груди. – Не то что бы я хотел тебя напугать, но… Тебе стоит бояться не этого. А во-о-он того.
Охотник разглядел столик с инструментами и жаровню.
- Не так много радостей доставляет мне удовольствие, - сладострастно проговорил виконт. – Вполне возможно, что твое слепое обезображенное тело еще будет веселить меня пару дней. Того момента, когда я начну доставать жилы или выкалывать глаза действительно стоит бояться, а ведь это самые не хитрые из простых радостей!
- Больной ублюдок, - прокомментировал Олаф.
- Да больной, да, ублюдок, нужно быть терпимым к чужим слабостям! – де Лурье подошел к столу и взял скальпель, вернулся к Олафу и быстрыми взмахами сделал два разреза.
Парень едва сдержал вскрик.
- Ага, значит крутой! – не расстроился графский сын. – Знаешь, каково ощущение, когда горит твоя плоть, ты ощущаешь ее смрад и не можешь ничего поделать?
Шарль извлек из огня раскаленный инструмент и медленно приблизился к Олафу.
- Смотри не обожгись! – выплюнул тот слова в лицо виконта.
Де Лурье разъяренно взвыл и запустил раскаленным инструментом в палача, тот увернулся и спешно скрылся от господского гнева за дверью.
- Пес, ты пожалеешь о своих словах! Обожгусь! Обожгу-у-усь?! – голосил Шарль подлетев к Олафу и отпуская по его лицу одну оплеуху за другой. – Я сейчас поднимусь наверх и развлекусь с твоей сучкой!!! Возможно, даже у тебя на глазах.
- Ты бы уже давно этим занялся, шашлычок, если бы не спалил единственное дерево в своем саду! – ответил Олаф, слизывая кровь с губ.
В этот момент здание сильно трухнуло, с потолка посыпалась штукатурка, но разъяренный виконт не обратил на это внимания, он сорвал с себя серебряную маску, обнажая изуродованное лицо и подошел вплотную к прикованному Олафу, дохнул ему в лицо и произнес:
- Ты будешь страдать! Я выпушу тебе кишки, размозжу каждую твою косточку, я засуну твои руки и ноги в мясорубку… - задыхаясь от гнева бормотал Шарль.
- Главное больше не дыши на меня, - ответил Олаф и рванул изо всех сил, вкладывая всю ненависть, и отчаяние в рывок.
Трудно сказать помогло ли то, что здание ходило ходуном или молодой охотник справился своими силами, но стальной костыль вылетел из стены и Олаф с размаху ударил им виконта по голове. Тот рухнул на пол. Парень принялся спешно раскручивать болты, стягивающие кандалы на руках и ногах, в то время как его мучитель стонал на полу.
- Что насчет огня… - проговорил Олаф, подтаскивая за руку полубесчувственное тело виконта к столу.
Охотник приподнял Шарля и, взяв один из пыточных инструментов, пригвоздил правую руку того к деревянному столу, взял скальпель и пригвоздил левую. Крупный мясницкий тесак оказался в руках охотника, но, подумав, тот засунул его за пояс и поднял масленый светильник. Горючее полилось на обожженное лицо виконта, пропитывая его одежду, он еще не успел вскрикнуть от испуга, когда пришлось кричать от боли, когда масло зажглось.
Вбежавший на крик палач тут же у дверей получил удар тесаком в горло и в конвульсиях повалился на пол. По всему замку сновала стража, впрочем, как оказалось, до Олафа им дела не было. Затащив в темный угол и перерезав ему горло, Олаф быстро заполучил одежду стражника и отправился на поиски Офелии.


5. Some Kind Of Monster (Что-то вроде чудовища)
Габриель налетел на воина, через долю секунды после того как его меч засел в древесине, но огромной скорости впечатал того плечом, противник отлетел и, ударившись о дерево, кулем сполз вниз. Жнец перепрыгнул метнувшееся к нему щупальце и налетел на воина с двумя саблями, и тут же едва успел уклониться от брошенного метательного ножа, который полностью ушел в ствол, там, где миг назад была голова Габриеля. Уже списанный со счетов мечник с перевязью метательных ножей встал в строй, что бы продолжить битву.
Едва разминувшись с расчертившим воздух лезвием, Жнец молниеносно перехватил руку и ударил в сустав, выгнув противнику локоть в обратную сторону. Человек с саблями увечие воспринял молча и в эту же секунду попытался достать Габриеля второй саблей. Не дожидаясь своей участи, Жнец прильнул к земле, пропуская над собой второй метательный нож, который остался торчать в груди у сабельщика и, нырнув противнику за спину, на мгновение оказался вне досягаемости сабель, метательных ножей и щупалец. Этого мгновения хватило, что бы свернуть человеку с саблями шею. Однако, тот все отказывался умирать, с нелепо переломанной рукой и свернутой шеей, тот непонятным образом раскоординированно дергался, глупо размахивая конечностями.
Не долго думая Габриель крутанул перехваченное запястье другой руки, скрутил его и одним слитным плавным движением, перехватил выпавшую из ладони противника саблю, снес ему голову его же оружием, потратив на все многочисленные манипуляции доли секунды. Обезглавленное тело еще не успело рухнуть, а Жнец уже перерубил метнувшееся к нему щупальце на глазах крошащейся и осыпающейся трофейной саблей. В следующую секунду отбиваться приходилось уже голыми руками. Небрежно отшвырнув очередной метательный нож, Габриель уклонился от одного щупальца, схватил другое. И тут же отпустил его - перчатки дымились.
Пришлось уклоняться от очередного взмаха щупалец, ножа, не успев толкнуться после очередного прыжка Габриель был подсечен метнувшимся вдоль земли щупальцем. Жнец ударился о землю и в короткий миг перед его завязанными глазами явился образ девушки в белом платье.
Он едва успел вскочить, как опять пришлось нырять под удар приблизившегося мечника.
- Опять воюешь? – вопросил видимый одному Габриелю образ.
Перекатившись мечнику за спину, Жнец словно спущенная пружина врезал по воину с земли обеими ногами, да так что тот смел существо с щупальцами и они клубком покувыркались в кусты.
- Тебе ведь больно, ты страдаешь, это уже не твоя борьба, зачем? – продолжала девушка.
Габриель поднялся, а из кустов показалось два щупальца аккуратно, под руки, поднявшие мечника, и тут же его поставившие его на землю, а следом за ними и само существо.
- Столько ярости и боли. Столько страдания…
Воин с мечами бросился первым. Поймав его на атаке, Габриель вывернул за спину руку и отобрал меч, легко, словно щепку, поднял и бросил мечника, а следом и его меч, пришпилив своего противника к дереву его же оружием. Остался один на один с щупальцами в балахоне. В ходе битвы с центра поляны противники переместились к лесу, и теперь молчаливая дуэль продолжалась среди деревьев.
- Ты ведь всегда побеждаешь, - девушка грустно покачала головой.
Жнец маневрировал между стволов, появляясь и пропадая, словно призрак, молниеносно атакуя и исчезая, стараясь не оставаться вблизи существа, где из рукавов копошилось множество коротких щупалец, часть из которых существо теперь использовало как ноги, слегка приподнявшись над землей, гонялась за своим настырным противником, как бабочка порхающим вокруг.
- Ты должен помнить, я тебя не виню, - после этих слов мгновенная судорога, словно тень пробежала по бесстрастному лицу Жнеца и исчезла как капля в море.
Габриель прыгнул, оттолкнулся от ствола и двумя ногами впечатался в грудь существу в балахоне, то отлетело к дереву и тут же, ухватившись короткими щупальцами за ствол, перебралось выше, скользнуло на ветви, атакуя длинными, быстрыми, как хлыст длинными щупальцами с неожиданных направлений. Жнец тоже не остался в долгу, подпрыгнул, уклонившись от щупальца, взобрался на ветку, скакнул на другую и с третьей как с трамплина запустил себя в существо в балахоне, сшибив противника на землю и подмяв его под себя. Тут же пришлось отступить, спасаясь от многочисленных коротких щупалец.
Явно оглушенное, но все еще живое существо поднялось и провело очередную, правда менее быструю и сложную атаку. В эту секунду щелкнула тетива подоспевшей Аэллы и болт ударил плечо существа в балахоне, оно зашаталось, но не издало ни звука, а образ девушки в белом платье исчез бесследно. Габриель воспользовался заминкой с пользой, сильным ударом отправив противника в полет к дереву, о которое существо и врезалось капюшоном. Упав под сень все того же дерева, оно перестало подавать признаки жизни, щупальца втянулись в рукава, и Аэлла безбоязненно приблизилась к поверженному противнику, откинула капюшон и вздрогнула, увидев лысую голову и худое изможденное, но вполне человеческое лицо.
- Одержимый, - прошептала она.
Габриель ничего не ответил и приблизился к телу еще живого, но поверженного противника.
- Господин, он не виноват, это лечится, его нужно к жрецу или экзорцисту, - заговорила она.
Все так же молча Габриель достал у нее из колчана болт и всадил его одержимому в череп.
- Мы похороним их, господин? – спросила девушка.
Темный всадник сделал жест рукой. Аэлла не поняла, результат ли это ворожбы или особенность проклятья одержимых, но труп тлел на глазах, осыпаясь горсткой праха. Еще одна такая же горстка нашлась на месте гибели сабельщика. Прибитый же к стволу дерева собственный мечом воин исчез не оставив ни следов, ни горстки пепла.
Жнец прошел поляну и устремился в направлении, в котором бежали Офелия и Олаф, остановился, принюхался, прислушался к лесу, дал знак Аэлле остановиться, простоял, слегка раскинув руки, неподвижно на месте пару минут и взобрался на подведенного девушкой коня.

6. Mass Murder Machine (Машина массовых убийств)
Когда двое всадников вышли к замку, стоявшему на круче у реки полночь уже миновала, расцветшая луна заливала просеку и воды реки спокойным холодным мертвым светом. Габриель приказал, и Аэлла осталась ждать у опушки леса вместе с верховыми животными, а сам Жнец скорым, но легким и плавным шагом приблизился к замку.
- Стой, кто идет! – остановил его выкрик часового.
- Я Габриель Видар, известный как Жнец, - негромко, но вкрадчиво и отчетливо долетел ответ до слуха часового. – Отдайте девушку попавшую вам в замок несколько часов назад и разойдемся миром.
- Капитан, здесь какой-то бродяга, тем самым Жнецом назвался, какую-то девку требует, - уловил чуткий слух Габриеля слова часового. – Может позвать кого.
- Я доложу, - последовал ответ и через несколько минут на стене появился человек в серебряной маске.
- Вы и есть тот, кто именует себя Габриелем Видаром? – Жнец ответил на вопрос молчанием. – Я виконт Шарль де Лурье. Мы готовы удовлетворить ваши требования. Через несколько секунд ее выведут.
Сказав эти слова, человек в серебряной маске спустился со стены. Габриель опустился на землю и принялся ждать. В течение получаса терпение выглядевшего вполне безразличным жнеца подкреплялись воплями со стены о том, что девку уже ведут, что вот она придет, что все уже на подходе.
И после получасового ожидания на крепостной стене началось оживление и через пару секунд, визжа и брыкаясь, под дружный гогот стражи, через ее край перевалилось тело и с диким визгом рухнуло на землю. Габриель приблизился к месту падения и присел рядом с девушкой, она еще была жива, на губах проступила кровавая пена, неестественное положение и хриплое готово оборваться дыхание говорило о том, что жизни теплиться в этом хранилище не долго. Незнакомое лицо, разорванное платье, синяки и кровоподтеки на лице и теле, следы от кандалов на руках и ногах, это была не Офелия.
- Несчастная, она не заслужила этих мучений, – произнес внезапно возникший видимый и слышимый одному Жнецу призрак.
Рука затянутая в черную кожаную перчатку коснулась лица умирающей девушки и агония прекратилась, ее глаза мгновенно остекленели, исчезло выражение муки, дыхание и сердцебиение прекратились мгновенно.
По бледному лицу Жнеца прошлась дрожь. Жизнь это боль.
- И ты снова будешь это терпеть…
Он поднялся с колен, отошел на пару шагов и с разгону прыгнул на стену, оттолкнулся от нее, взмыл еще выше. На стене послышался дружный удивленный вздох, смачное ругательство. Долетев чуть не до середины крепостной стены, Габриель прилип к ней, словно паук, метнулся в сторону от не дружного залпа очнувшихся арбалетчиков, быстро перебирая руками и ногами, заскользил вверх по стене. Снова метнулся в сторону, пропуская небольшой обвал булыжников устроенный со стены, снова стремительно пополз вверх, добрался до краю, схватился руками за уступ и перемахнул через зубцы, еще до того как арбалетчики сделали второй залп. И сразу же, приземлившись подмял под собой какого-то несчастного. Отбил рукой болт успевшего перезарядиться арбалетчика и прежде чем тот успел сделать что либо еще метнулся к нему и голой рукой разорвал горло, поливая стену кровью из сонной артерии и тщетно подымая руки к истерзанной шее мертвый арбалетчик сполз по стене. Его арбалет Жнец метнул в голову другому солдату, подхватил и скинул со стены третьего.
- Твой путь всегда лежит через долину смерти, Габриель, почему это всегда так? – грустно вопрошал призрак девушки.
Стражники отскакивали подальше от существа, столь легко справившегося с их товарищами, бежали, сбивались в группы, но Жнец их настигал, врываясь в толпу и сея смерть: крошил черепа, ломал руки, ноги, ребра, бил в глаза, горло, вырывал сердца. Снизу, со двора ударил дружный залп дюжины воинов с арбалета, Габриель едва успел прикрыться орущим стражником, быстро превратившимся в дикобраза, схватил другого за ногу и запустил во двор в группу людей. Гарнизон продолжал набегать.
Большинство солдат уже скатились по лестницами во двор, спасаясь из кровавой бани устроенной на стенах. Габриель повернул голову на лево и стоявший невдалеке от него воин испугавшись ступил назад и, не заметив что стоит у края стены, провалился между зубцами.
Не дожидаясь второго залпа, Жнец спрыгнул во двор и безразлично выдернул из груди одинокий шальной болт, пробравшийся сквозь защиту. Солдаты расступились, отступив от существа устроившего кровавую бойню и образовав коридор для того, кто был готов ему противостоять.
- И ты снова убиваешь, без жалости, без сожалений, мне больно, но это правильно…
Настоящий великан, закованный в броню, с огромным двуручным мечом он был на голову выше самых высоких из солдат и на полторы – Габриеля. Утробно хохотнув, он пошел навстречу неподвижно стоявшей худой, затянутой в черное, фигуре, вышел на открытое пространство и сделал пару пробных взмахов. Молча Габриель рванул вперед и едва не был рассечен гигантским лезвием, отскочил назад. Уклонился от еще одного удара, взмыл над другим, казалось, оттолкнулся от мелькнувшего лезвия, оказался у самого лица великана и коротко взмахнул рукой. Великан взревел, схватился за голову, роняя меч и закрывая провалы оставшиеся на месте глаз. Гарнизон замка разом обратился в паникующую толпу и бросился в рассыпную, великан выл и катался по полу, пока Жнец не угомонил его кротким, но метким ударом носком в висок. После чего поднял огромный, больше человеческого роста широкий меч, крутанулся несколько раз вокруг своей оси и запустил эту здоровенную оглоблю в гущу мечущейся толпы.
Сияющим кругом подобно тому, как горячий нож рассекает масло, прошелся двуручник сквозь толпу, принося Жнецу его кровавую жатву. Рассеченные пополам, искалеченные и обезглавленные тела легли дорожкой там, где прошел путь этого предмета, который завершил свое странствие, застряв в стене замка, уйдя в нее едва не на половину.
Послышались завывания и крики ужаса, солдаты носились в панике не способные найти выхода и пути к отступлению, поскальзывались на крови и падали живыми рядом с телами тех которые уже полегли.
- Впечатляюще, - спокойный голос среди всей этой вакханалии звучал на удивление громко, хотя говоривший и произнес это скорее для себя. – Те кто поумнее, уже оставил это место, а те кто остались не способны сопротивляться. Очень впечатляюще.
После этих слов с пальцев лысого, бородатого незнакомца с резкими чертами лица и выразительными черными глазами одетого в темно-темно бардовую мантию, сорвался клуб огня и по прямой устремился к Габриелю, прежде чем тот успел среагировать, Жнец упал на землю, объятый пламенем. Прокатившись по земле и сбив пламя, Габриель вскочил и едва успел уйти от второго клуба пламени, кинулся к магу, уклонился от еще одного залпа, прыгнул и был отброшен мощной струей обжигающего огня.
- Тебе больно? Жизнь это боль. Вставай, милый, нужно продолжать, - призрак девушки на секунду склонился над Габриелем.
Затянутый в черную дымящуюся одежду с подпаленным плащом и обожженным лицом поднялся Жнец и снова кинулся на мага, в слепых совершенно белых глазах отражалось пламя самого ада. Габриель ушел от двух клубов пламени и снова прыгнул, не обращая внимания на фонтанирующее пламя, прорвался к магу и обожженными едва не до кости пальцами впился ему в горло. Повалил на землю и пару раз ударил того головой о камень. После чего пробил жертве грудь и ухватился за еще бьющееся сердце, на глазах заново обрастая плотью.
Габриель оставил растерзанное тело и, не обращая внимания, на старающихся убраться с его пути солдат рванул в замок.

7. Where Do I Hide (Где бы мне спрятаться)
Олаф ворвался в комнату, едва не снеся дверь с петель, увидел связанную Офелию на кровати и бросился к ней, буквально разгрызая путы.
- С тобой все в порядке? – спросил он.
- Да, - ответила девушка, выплевывая кляп.
- Пора убираться от сюда, похоже, здесь началась небольшая война, - сказал охотник и потянул ее к выходу
Олаф оглядел жалкие ошметки штанов оставшиеся на нем:
- И правда, в таком виде далеко не убежишь, думаю, его светлость не сильно обидится если я немного опустошу его гардероб.
Быстро выхватив из гардероба несколько вещей свободного покроя, Олаф был крупнее их бывшего владельца, обулся и щеголяя теперь серебряным шитьем на черной свободной одежде, длинным, явно дорогим кинжалом в отделанных опять же серебром ножнах, потянулся за серебряной маской.
- Зачем? – спросила Офелия, когда он ее одел.
- Думаю, это может обеспечить нам безопасный проход.
Быстро обыскав комнату, Олаф прихватил кошель с монетами, ссыпав в него и содержание небольшой шкатулки с драгоценностями. Беглецы выскочили из комнаты и через пару шагов в полумраке, Офелия споткнулась о труп. Опустив глаза, она разглядела, что у того свернута шея.
- Что с ним произошло? – спросила она.
- Упал с лестницы, - просто ответил Олаф.
Взглянув в обе стороны по коридору девушка не смогла понять, как он смог докатиться сюда от лестницы, или сломать шею катясь по другой вверх, но промолчала.
Сбежав по лестнице, Олаф выглянул в окно и увидел, как давешний похититель раскидывает стражу и, схватив руку Офелии, бросился по другому коридору, бормоча о том, что где-то должен быть черный ход и едва не налетел на вышедшего из-за угла человека. Это оказался всадник пару часов назад вырубивший охотника, от получения куска стали в бок, того спасла фраза:
- Ваша светлость, за мной, - сказал, видимо, один из приближенных Шарля. – Здесь опасно оставаться.
Вслед за провожатым беглецы спускались к фундаменту замка, с каждым шагом приближаясь к пыточной камере, где все еще тлел труп истинного владельца маски и замка, и Олаф все сильнее стискивал рукоять кинжала.
И уже у самого поворота к приснопамятной камере проводник свернул в другую сторону. Олаф издал вздох облегчения.
- Сюда, - произнес провожатый, отворяя небольшую, но массивную, окованную сталью, потемневшую от старости толстую деревянную дверь.
Не без опасения нырнув во мрак следом за провожатым, Олаф и Офелия спустились по темной влажной и скользкой крутой винтовой лестнице, освещенной лишь косыми лучами факела закрепленного по ту сторону оставленной распахнутой двери, чудом не загремели вниз по ступеням и вышли к каменистому крытому небольшому причалу, где слегка покачивалась небольшая лодка.
Безымянный проводник залез внутрь, помог спуститься Офелии, дождался Олафа и перерезал канат, крепко притягивающий борт лоханки к причалу. После чего, не сказав ни слова, сел на весла и повел лодку в ночь по черным озаренным лишь безразличной луной да холодными звездами водам.
Вынырнув из искусно замаскированного логова, маленькая лодочка живо запрыгала по волнам, унося беглецов от стонущего и кричащего людскими голосами замка, и вскоре ткнулась носом в мель другого берега.
Приближенный виконта снес Офелию на берег и вместе с Олафом затащил суденышко на берег. После чего раздвинул кусты и через начавшийся через тридцать шагов подлесок зашагал к видневшемуся в отдалении огоньку. Олаф молча пошел за своим спасителем и стараясь не издавать лишних шумов потащил позаимствованный в покоях Шарля кинжал из ножен.
- Я бы не советовал это делать, - произнес провожатый не оборачиваясь.
Рука охотника остановилась на полувзмахе.
- Может быть, кого-нибудь в толчее и в суматохе это маска и обманула, любой человек лично незнакомый тоже наверняка купился бы на этот трюк. Но если ты пару лет охраняешь этого ублюдка, то не трудно заметить что Шарль вдруг осветлил волосы и пополнел за один день. Допустим, такое может произойти. Допустим, что он потащил какую-то девку вместе с собой, что бы развлечься в дороге, и в спешке оставил на разграбление большую часть казны, - с этими словами незнакомец похлопал рукой по сумке. – Допустим он даже убавил в спеси и помог обслуге затащить лодку… Еще много есть «допустим». Но обгорелый труп моего нанимателя является самым веским доводом в пользу того простого факта, что вы являетесь самозванцем.
Наемник обернулся и, не дав Олафу произнести ни слова, продолжил:
- Мне плевать, кто вы такие, все, что вы взяли, можете оставить при себе. Я поступлю так же. Сейчас я помогу вам скрыться, передвигаться группой безопаснее и всегда есть кому прикрыть спину, - говоривший усмехнулся. – Но в ближайшем крупном городе наши пути разойдутся.
- Хорошо, - после недолгого молчания ответил Олаф. – Но есть одно но…
- Какое?
- Как тебя зовут?
- Можете называть меня Ролан. Идем, там мы можем взять лошадей.

8. There's Something Dead In Here (Здесь что-то мертвое)
- Они здесь, - тихо и безразлично произнес Габриель.
- Мне сопровождать вас, господин? - спросила Аэлла.
Габриель спешился и молча бросил ей поводья взмыленного, уставшего от долгой бешеной скачки жеребца.
- Жди здесь.
Дверь массивного придорожного трактира, весь первый этаж которого занимала харчевня, громко скрипнула, впуская нового посетителя внутрь. Посетители этого заведения окинули его пристальным взглядом, разбойники и наемники, в шумных компаниях пропивающие добычу и жалованье, темные личности, перепуганный официантки, не менее перепуганный и запыхавшийся трактирщик, никому не было дела до закутанной в черное фигуры, с натянутым на глаза капюшоном плаща, мощны с такого не стрясешь. Чуткое ухо Жнеца ловило обрывки разговоров:
- В общем, мешок ему на голову, камень в ноги и в пруд…
- Значит, порвал Вильна волкодлак, но мы потом его изловили, живым не вышло, так мы калкимикам да чаровникам на органы распродали…
- Ну их обоих я там и положил, хоча и любил ее дюже, идтить далече значиться некуда, вот я и подался…
Габриель беспрепятственно прошел через зал и по скрипучей деревянной лестнице поднялся на второй этаж, остановился и принюхался, после чего уверенным шагом устремился к последней двери направо. Легко, кончиками пальцев толкнул дверь, и она без скрипа отворилась. В эту же секунду из темной комнаты вылетел арбалетный болт. Жнец, качнувшись, успел отклониться в сторону и болт, пробив плащ, задрожал в стене. В эту же секунду Габриелю пришлось потесниться в дверях, пропуская мимо себя мелькнувший меч. Ребром ладони отбив в сторону клинок, тот выбил щепки из дверного проема, Жнец схватил атакующего и бросил его через себя на стрелка, сам упал, перекатился и ринулся в атаку, однако противники уже успели подняться и изготовится к бою.
Олаф и Ролан стояли рядом, старясь не подпустить противника к себе. Вооруженный кинжалом охотник с трудом различил стремительное движение, ткнул кинжалом и вроде бы попал, но в этот же миг его руку словно зажали в тисках и ударили кузнечным молотом. Прикрывшись одним противником от другого, Габриель сильно саданул схваченного им человека под ребра и отбросил стонущим в угол. Тот отлетел перевернув по дороге стол со светильником, который упал на пол расплескав масло и растекшись жидким пламенем. Другого противника Жнец сшиб подвернувшимся под руку стулом, который от удара разлетелся в щепки.
Сжимая в руках обломок спинки стула, нынче напоминающий кол, и занося руку для удара, Габриель приблизился к оглушенному Олафу. И в момент, когда удар уже должен был состояться, невидимая сила ударила его в спину и швырнула на стену, обжигая огнем, приумножая пламя начинающегося пожара.
- Вставай, вставай, - руки призрачной девушки проходили сквозь Габриеля.
- Офелия, как это ты?! – спросил ошарашенный Олаф, с трудом поднявшись.
И помог подняться Ролану. В сопровождении Офелии бросились из уже пылающей комнаты.
- Бежим, - прохрипел тот.
А Габриель был уже на ногах. Его стремительный прыжок был остановлен тенью влетевшей в окно и сбившей Жнеца с ног.
Когда Офелия, Олаф и Ролан выскочили из здания, оно пылало. Огонь разносился с удивительной быстротой. Несколько человек таскали воду в ведрах, однако бушующему пламени было на это плевать.
- Де ж я теперь пить буду?! – задал риторический вопрос, видимо, один из завсегдатаев, сорвав шапку и с грустью глядя на здание, превращенное в факел.
- Сматываемся, пока он не выбрался! – сказал спутникам очухавшийся Ролан и похромал к конюшне. Через пару минут трое всадников спешно удалялись от пепелища трактира.

Габриель отбросил от себя нападающего. Недобитый в лесу воин, словно бабочка насаженная на булавку, висевший на своем мече оказался на редкость настырным и проворным. Жнец еще не до конца пришел в себя от учиненного Офелией магического удара, как уже вынужден был схватиться в рукопашную с вооруженным противником, перекрывшим ему дорогу к выходу. Отразив несколько атак Габриель вывернул руку противника И тут же был вынужден ее отпустить, уходя от удара мечом в другой. Однако и Жнец не остался в долгу, мощным ударом отбросив противника к стене.
Тот упал на пол и выронил один меч, Габриель заблокировал руку с другим, и насел на противника, нанося один сокрушительный удар за другим, превращая того в кровавое месиво. И в этот момент рухнула балка перекрытия. А следом за ней и крыша.

Аэлла вздрогнула, когда упала крыша. Здание стремительно рушилось, словно складываясь вовнутрь, на глазах превращаясь в пепел. Огонь начал спадать. Вдруг вверх из пламени подлетела крупная балка, и в клубах пламени и дыма появился человеческий образ. Покачиваясь, из пожарища вышла обожженная фигура, того, что еще пару минут назад можно было называть человеком.
Габриель прошел с трудом пару шагов и повалился на колени, прополз на четвереньках и секунду спустя, отнялись ноги, загребая землю руками, он полз к Аэлле. Та сперва шарахнулась, но сильно паникуя, все же приблизилась к обожженному телу.
- Кхроооовь, - прохрипел Габриель. – Кххррроня прирежь…
Едва разобрав булькающие и хрипящие звуки, Аэлла подвела перепуганного жеребца Габриеля к телу, трясущимися руками достала кинжал и полоснула животное по горлу. Перепуганное ржание быстро захлебнулось и животное скончалось. Кровь сперва тонкой струйкой подбежала к обожженным пальцам, коснулась их и через секунду они задвигались, лежа в луже крови Габриель подобрался к животному, взял пригоршню крови и выпил, после чего подполз ближе к трупу жеребца и возложил на него руки.
Миг спустя все еще обожженный, вращая белыми глазами со сгоревшими веками и пугая шарахнувшихся во все стороны погорельцев обожженным лицом на котором из под дотла сожженных губ сверкали белые зубы, Жнец забрал из дрожащих пальцев Аэллы кинжал и перерезал горло серому коню девушки, приложил руку к ране…
Теперь его тело быстро покрывалось кожей, заращивая раны, восстанавливая кости и мышцы, будто бы ничего и не произошло. Животное упало мертвым. Полностью восстановившись, Габриель взял за гривы мертвых скакунов и потащил в конюшню. С его пути разбегались испуганные люди, через пару секунд он скрылся в дверях. Послышался гневный вскрик, глухой удар и стон, потом испуганное лошадиное ржание. И невдолге Жнец вывел из конюшни своего живого вороного жеребца и невредимого серого коня Аэллы.
- Как? Как? – губы у девушки тряслись.
- Жизнь за жизнь, - на этот раз снизошел до ответа Габриель и забрался в седло.
С опаской девушка подошла к своему коню и последовала примеру господина.

9. No Escape (Не сбежать)
На лицо заключенного упала капля, еще одна. Олаф с трудом поднялся, подавил напрашивающийся стон и обвел мутным взглядом камеру, о опаской провел ладонью по опухшему лицу и стер упавшую каплю.
Грязную тесную камеру освещал только отсвет факелов, чадящих в коридоре. Осторожно охотник провел языком по зубам и порадовался что все они на месте . Видимо его сокамернику пришла в голову та же мысль, потому что он грязно выругался.
- Зуб выбили, сволочи! – зло проговорил наємник и харкнул кровью.
- А сам, мать твою, мне как нос вставил? – ответил Олаф. – Да и какая разница в каком виде на петле болтаться? Зубом больше, зубом менше!
- Ты как знаешь, а я хочу болтаться в присутствии одноногой дамы, щеголяя красивой улыбкой! – ответил Ролан.
- А какого рожна, ты тогда орал: «Прорываемся!»? – рыкнул охотник.
- Думал, прорвемся! – вполне беззаботно ответил Олаф.
Дальше по коридору кто-то завыл. Послышались крики охраны, топот ног и глухие удары.
- Оно идет, грядет! Вся человеческая падаль будет смыта с Земли! – раздалось из соседней камеры.
Ролан прильнул к толстой покрытой ржавчиной решетке, что бы взглянуть, кто это кричит. Старый, худой, изможденный узник с гнилыми зубами, полувыпавшими волосами и бельмом на одном глазу тянул руки из своей клети и завывал.
- Вы все умрете, рок грядет!!!
Мимо пронесся охранник, сурово зыркнув на Ролана и, стукнув дубинкой по решетке рядом с руками, подошел к соседней камере:
- Заткнись старый, а то перетяну, - гаркнул он и для острастки приласкал крикуна дубиной по руке, тот заскулил и, видимо, отполз в угол камеры.
- Какая интересная компания, здесь, кроме нас, похоже, одни сумасшедшие! – подвел итоги Ролан.
- Кроме нас? – переспросил Олаф. – Нас бы не задержали, если бы один сумасшедший не посоветовал надеть виконтскую маску для «беспрепятственного прохода», а другой сумасшедший его не послушался.
- Идея была хорошая, кто же знал, что тому старому делу с дочерью бургомистра дадут ход и несчастный покойный ублюдок оставит тебе такое печальное наследство.
- Печальное, может, и отвертелись бы, не заставь мы у ворот пару человек зажмуриться, - зло бросил охотник. - Надеюсь хоть Офелия в безопасности, надеюсь ее посчитали жертвой.
Ролан хохотнул:
- Сильно подозреваю, что твоя бабенка сейчас колется на допросе.
- Тебе лучше бы прикрыть пасть!
Гневная тирада была оборвана раздавшимся с верхних этажей шумом.
- У меня ощущение дежавю, - объявил Олаф. – Сейчас что-то произойдет.
Послышались тревожные возгласы и топот ног. Мимо пролетело несколько стражников.
Сверху послышалось бряцанье стали, пара приглушенных другими воплями криков.
- Оно идет!!! Оно грядет! – вновь раздались вопли из соседней камеры.
И вдруг прогремел взрыв. Олафа повалило на пол, а Ролана отбросило в угол камеры. Когда Олаф открыл глаза, сквозь клубы поднятой пыли, он рассмотрел неспешно шествующий звероподобный силуэт.
- Оно пришло, - произнес звериный, рычащий басовитый голос существа.
Оно порвало глотку, в два прыжка нагнав пытавшемуся убежать от него стражу, отбросило труп, упавший у самой камеры Олафа и Ролана, и стремительно рвануло к лестнице.
- Похоже это счастливый билет на волю, - сказал пришедший в себя Ролан, указывая на перекосившуюся от взрыва решетку.
Олаф подошел, подергал ее, навалился плечом. Та поддавалась, но слетать не хотела. Охотник и наемник навалились вместе, решетка скрипела, но держала. Тем временем вопли наверху смолкли, зато раздавалось звериное рычание, грохот и рев. Олаф протянул руку через решетку и за одежду подтянул труп охранника, снял с его пояса меч и вместе с наемником, используя его как рычаг, все же сдвинули перекошенную решетку настолько, что бы можно было выйти.
Быстро обшарив помещение и ближайшие комнаты за закрытыми дверями, отворенными с помощью ключей с пояса стражника, беглецы обнаружили развороченную соседнюю камеру безо всяких останков сумасшедшего и комнату, в которой складировалось конфискованное имущество. Ролан выругался и сплюнул на пол, быстро проверив ополовиненное содержимое своей сумки. Подобрав оружие себе по нраву, врядли оно могло пригодиться их владельцам, охотник и наемник тихо и осторожно поднялись по лестнице, к которой совсем не давно рвануло страшное существо.
Судя по звукам, существо все еще было занято. Выглянув из-за угла беглецы лицезрели картину побоища. Большой холл, соседние комнаты и лестничные пролеты, видимые сквозь проломы в стенах, двор, который виднелся через пустой проем – сорванные с петель двери лежали в отдалении, были завалены трупами, целыми или просто кровавыми ошметками, кому как не повезло.
- Валим, - сказал Ролан и бросился к выходу.
- Я за Офелией, - упрямо ответил Олаф и отправился бы на поиски, если бы, проломив очередную стену, в холл не вывалилось бы давешнее чудовище.
Оно было огромным, в два – два с половиной раза больше человека, с горящим, налитым злобой красным глазом, другая глазница зияла кровавым провалом; с сильно развитой мускулатурой, просматривавшейся сквозь толстую, крепкую шкуру и вздыбившуюся жесткую темно-коричневую, почти черную шерсть. Гигантские клыки и оскалившаяся, измазанная кровью пасть, здоровенные когти, сильно развитые грудь и плечи делали существо походим на большую бесхвостую обезьяну. Тело твари местами было истыкано все еще торчащим наружу оружием стражи. Один меч насквозь пробил руку, из спины торчало обломанное копье, в ноге застрял кинжал.
Существо упало и проехалось по залитому кровью полу, резво вскочило на лапы, подхватило труп охранники и вырвало зубами кусок мяса из бока, вместе с одеждой. В этот момент, брошенный Габриелем кинжал, ударил во вторую глазницу. Ослепленное чудовище взревело и, ориентируясь обонянием ли, слухом ли, бросилось на обидчика.
Жнец подобрал у трупа одного из стражников меч и встретил зверя, уйдя от удара лапой, сблизился и ударил полоской отточенной стали снизу вверх, пробив насквозь голову и то место, где у твари должен был бы быть мозг. Однако, существо это не остановило. Оно продолжило атаковать, Габриель угнулся, прыгнул твари за спину, та развернулась, но еще до того как клыки или когти рванули хрупкую человеческую фигурку, рука человека, затянутого в черное нырнула за спину - под плащ. Воздух на короткий миг расчертил отблеск и рука тут же снова скрылась сзади за плащом.
Существо внезапно остановилось, а Габриель, как ни в чем не бывало, развернулся к нему спиной. Жнец успел отойти на пару шагов, прежде чем голова чудовища. Теперь уже мертвого, застучала по полу, а еще пару мгновений спустя, за ней последовало и тело.
Затянутая в черное фигура неспеша поднялась по лестнице, и через минуту спустилась с бессознательное Офелией на руках. Олаф бросился к нему. Габриель обернулся на топот шагов и начал опускать девушку на землю.
- Стой! – крикнул незаметно подкравшийся Ролан, ухватив охотника за руку так, что того развернуло. – Сейчас ты ничего не можешь сделать.
Олаф, рванул руку и прыгнул с оружием на Габриеля. Тот крутанулся на месте, не выпуская, девушки из рук и ударил. Сознание Олафа в один момент рухнуло во тьму.
Жнец молча вышел из здания и скрылся в ночи.
Я всегда говорю правду, кроме тех случаев когда безбожно вру ради собственного удовольствия.
http://www.proza.ru/author.html?dopuah
http://zhurnal.lib.ru/editors/s/sedyh_d_m/
Аватара пользователя
Dorian

 
Сообщения: 1456
Зарегистрирован: 16 Май Вторник, 2006 20:40
Откуда: С того берега моря, которого зайцу не перебежать, блохе не перелететь...

Re: Этап 10. Эмоции.

Сообщение Mantis 06 Декабрь Воскресенье, 2009 18:43

Аминь
"A man can never have too much red wine, too many books, or too much ammunition." (с) Rudyard Kipling.
"Цікаве питання, Мурзик Васильович. Будемо полемізувати?" (с) Лесь Подерев'янський
Аватара пользователя
Mantis
VSD Vampire
 
Сообщения: 16181
Зарегистрирован: 13 Декабрь Суббота, 2003 16:49
Откуда: Из ордена Розенхофф


Вернуться в Конкурсные рассказы

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

cron